«Он мой лучший друг. Эти узы… они всё ещё должны связывать нас», — попытался убедить сам себя Харуюки, и тут же осознал. Сам факт того, что он так отчаянно бежал, свидетельствовал о том, что узы эти оказались ненадёжны.
Первые три этажа жилого комплекса, в котором жили Харуюки, Тиюри и Такуму, занимал огромный супермаркет.
Там продавалась и еда, и предметы для дома, и одежда, и электроника. Там же располагался и кинотеатр. Наличие такого магазина поднимало цены на квартиры, но, конечно же, открыт он для всех желающих, а не только для жителей комплекса. Именно поэтому между супермаркетом и жилой зоной стоял охранный барьер. Ни гости, ни даже жители не могли пройти через него без считывания биометрических данных с нейролинкеров и получения разрешения на проход.
Харуюки стоял у барьера перед лифтом и с нетерпением ждал, пока индикатор загорится зелёным. Наконец, шлагбаум поднялся, и Харуюки рванул вперёд, едва успев остановить закрывающиеся двери лифта. Собиравшаяся ехать наверх дама недовольно нахмурилась, но всё же поздоровалась и подвинулась, освобождая ему место.
Квартира Харуюки располагалась на двадцать третьем этаже восточного корпуса «Б». В том же корпусе на двадцать первом этаже жила и Тиюри, а Такуму жил на девятнадцатом этаже западного корпуса «А». Харуюки редко ездил на лифте корпуса А, и незнакомые звуки движения лишь усиливали его тревогу. Он внимательно следил за индикатором этажа.
Когда Харуюки был маленьким, после школы он закидывал домой ранец, а затем тут же бежал к друзьям, ждавшим его либо в развлекательной зоне супермаркета, либо в парке неподалёку. Проголодавшись, они решали разойтись по домам, прощались в супермаркете, и оттуда Харуюки с Тиюри шли направо, к лифту корпуса Б, а Такуму — налево, в корпус А.
Иногда они прощались у барьера, и тогда Такуму приходилось видеть, как Харуюки и Тиюри вместе бегут к лифту.
Что он думал в эти моменты?
Быть может, именно это чувство заставило его в пятом классе неожиданно признаться в любви Тиюри?
Это произошло в один очень холодный день, когда выпал первый снег…
Об играх на улице в такую погоду не шло и речи, поэтому Харуюки сидел дома один и играл в игры. Вдруг зазвенел дверной звонок, фулл дайв автоматически прервался, и Харуюки с недовольным видом пошёл открывать дверь… за которой стояла Тиюри.
Удивившись тому, как странно выглядела его подруга, Харуюки пригласил её в свою комнату. Тиюри села на его кровать и какое-то время молчала. Наконец, она сообщила ему.
Сообщила о том, что Такуму признался ей в любви. И что она не знает, как ей быть.
Естественно, Харуюки, которому на тот момент исполнилось лишь одиннадцать лет, и сам не знал, как поступить. Охваченный оторопью и смятением, он мог лишь молча смотреть на профиль Тиюри. Лишь одна мысль в его голове была чёткой.
Если Тиюри откажет Такуму, тот покинет их. С ним уйдёт и их золотое время после школы, и не вернётся уже никогда.
Тиюри повернула к нему своё растерянное лицо и спросила: «Хару, как думаешь, что мне делать?». Ответ Харуюки оказался наполовину рефлекторным:
«Вы с Таку прекрасно подходите друг другу. И даже если вы начнёте встречаться, я не перестану быть вашим другом.»
В ответ Тиюри склонила голову, вытерла глаза рукавом, затем вновь подняла лицо, улыбнулась и сказала: «Хорошо, поняла».
Но слова Харуюки, в конце концов, оказались ложью. Как только Тиюри и Такуму начали встречаться, Харуюки стал постепенно отдаляться от них, и во время летних каникул в шестом классе он уже почти не виделся с ними.
Харуюки слышал, что, когда пришло время переводиться в среднюю школу, Такуму советовал Тиюри перевестись к нему, в Синдзюку. Но она ответила, что давно уже решила пойти в гораздо более близкую к дому Умесато.
Скорее всего, Тиюри просто пыталась хоть как-то сохранить разбитое кольцо дружбы. Но это желание лишь вогнало Такуму в ещё большее отчаяние. В поисках силы, которая позволила бы ему привязать к себе Тиюри, он решил прибегнуть к помощи Брейн Бёрста, полученного от капитана его команды кендо. Сила ускорения позволила ему достичь блестящих результатов — идеальной успеваемости и победы на городском чемпионате кендо. Но поддержание статуса истощило запас бёрст поинтов, и Такуму поддался на искушение жульнической «троянской программы».
В ходе сеанса проводной связи с Тиюри он установил на её нейролинкер программу и, используя её как посредника, вторгся в локальную сеть школы Умесато. Там он обнаружил величайшую преступницу Ускоренного Мира, Блэк Лотос, попытался напасть на неё, а затем…
Чувство торможения сообщило о том, что лифт останавливается, и Харуюки перевёл взгляд вперёд.
Рядом с голографической цифрой «19» открылись двери, но Харуюки ощутил, как ноги, так быстро нёсшие его сюда, вдруг отказались слушаться. Ехавшая вместе с ним дама деликатно прокашлялась, и Харуюки едва успел выскочить из лифта до того, как двери вновь закрылись.
Харуюки знал, что Такуму живёт в квартире 1909, но в гостях у него был всего несколько раз. Такуму — единственный ребёнок в семье, и его родители страстно хлопотали над образованием их сына. На приходивших в гости бездельничать друзей они смотрели косо.
Когда в начале года Такуму объявил о своём решении перейти из именитой школы Синдзюку в Умесато, поднялся огромный шум. С учётом того, что они (скорее всего) считали именно Харуюки виновным в «падении» их сына, теперь ему здесь были совсем не рады. К счастью, оба родителя Такуму работали, и дома их сейчас не должно быть.
Харуюки не пришлось идти далеко. Метка «Маюдзуми» всплыла перед глазами гораздо раньше, чем он ожидал.
Он остановился перед дверью необычного для корпуса Б цвета и прервал свои воспоминания.
«Да, между нами многое случилось, и оба мы допустили гору ошибок. Но тогда, на уровне «Чистилище», мы и наши кулаки раскрыли друг другу наши истинные помыслы. Именно тогда мы и стали с ним настоящими друзьями. Что бы ни случилось, этот факт уже не изменить.»
Харуюки глубоко вдохнул, поднял правую руку и нажал на всплывшую перед глазами кнопку звонка.
После довольно продолжительной паузы послышался голос. Как Харуюки и думал, ответил сам Такуму, а не его родители:
— …Заходи. Прости, но… тебе придётся добраться до моей комнаты самому.
Хотя Харуюки знал, что тот видел его лицо на камере, слова Такуму показались ему странными: он звучал так, словно ждал его визита. Послышался щелчок замка. Харуюки потянул за ручку и, прошептав «извините за беспокойство», прошёл в прихожую.
Сняв кроссовки и аккуратно поставив их на полку, он прошёл дальше. Ведомый смутными воспоминаниями, он постучался во вторую комнату справа по коридору. Из-за двери послышалось «заходи», и Харуюки повернул ручку.
Свет был выключен, и комнату освещал лишь закат, едва пробивающийся в западное окно.
Такуму, одетый в джинсы и футболку из тонкой шерсти с укороченными рукавами, сидел на кровати. Харуюки не видел половины его лица, но видел вялую улыбку.
— Привет, Хару… не стой так, присаживайся.
— А-ага.
Кивнув, Харуюки прошёл вглубь комнаты. Часть мебели не изменилась со времён начальной школы, часть была новой. Но общее ощущение прибранности и простора от того, что в комнате Такуму гораздо меньше вещей по сравнению с комнатой Харуюки, не изменилось. Пройдя по мутно-голубому ковру, Харуюки бросил сумку на пол и сел на кровать в сантиметрах восьмидесяти от Такуму. Складной каркас кровати заскрипел, а упругий матрас сжался чуть ли не вдвое.
Хоть Харуюки и спешил сюда, теперь, сидя возле Такуму, он не имел ни малейшего понятия о том, с чего начать.
Такуму вновь склонил голову, упёр руку в правое колено и положил на неё левую ладонь. Его вид однозначно отличался от того, с которым он ушёл вчера от Харуюки. Это было понятно. Но Харуюки так и не смог разобраться в полученной информации и понять, что именно случилось.