Тогда как в Соединенных Штатах Америки все это разворачивается полным ходом, а испанистская диаспора вообще наступает англосаксам на пятки: глобализация размывает не только традиционные общества, но и, обратной волной, те государства, которые ее порождают. Порождая заодно и нарастающую реакцию, захватывающую миллионы людей. Борьба пока что ведется в относительно респектабельных формах, но, поскольку интеллектуальная элита, поставившая на мультикультурализм и политкорректность, и простой народ, желающий сохранить доминирование исконного «англосаксонско-протестантского» образа жизни, оказываются по разные стороны баррикады, то весьма вероятно, что массу рано или поздно приберут к рукам крутые ребята, ставящие волю выше интеллекта…
Это пока что не наши проблемы, но Соединенные Штаты — империя такого масштаба, что все ее серьезные внутренние конфликты обречены рано или поздно обретать всемирный характер. Отцы-основатели американской демократии вместе с продолжателями их дела до самого последнего времени были страшными ксенофобами, бдительно оберегающими американскую идентичность, а потому неуклонно стремившимися и территориально, и культурно растворить пришельцев, временами ограничивая, а иногда и вовсе прекращая их приток. Это была ксенофобия умная, добивающаяся искомого результата, понимающая, что «чужаков» надо или вовсе не допускать, или уж предоставлять им как можно больше возможностей и соблазнов устраивать свою жизнь поодиночке. Однако бывает и ксенофобия глупая, усиливающая отчужденность «чужаков», но не позволяющая от них избавиться. Конфликтующая с ними на бытовом уровне, укрепляя тем самым стену их незримого гетто, вместо того чтобы, не размениваясь на мелочи, рассредоточивать его не кнутом, но пряником, используя свое государственное и культурное доминирование.
А вот если правящая элита всех уровней вплоть до поселкового не может или не хочет воспользоваться своим подавляющим преимуществом, чтобы защитить и тех, и других, как это полагалось в истинных империях, надо и ощущать себя побежденными и преданными именно ею, а не малочисленными и — на макроуровне — почти бессильными группами «пришельцев».
Слабость сильных
Лучше лишний раз повториться, чем остаться недопонятым: нетерпимость в мир несут не сильные, а слабые, и это мало замечается лишь потому, что у них недостает сил натворить особенно много ужасов. Главные ужасы начинаются тогда, когда слабыми начинают воображать себя сильные. Реальную опасность фашизма создает не голод голодных (голод ее только обостряет), но слабость сильных. Разумеется, воображаемая.
Всякое гетто является питательной средой социального утопизма, и, к сожалению, в последние годы обитателями некоего гетто на обочине «цивилизованного мира» начинают ощущать себя русские. При этом намечаются и вполне традиционные способы разорвать унизительную границу, которая ощущается ничуть не менее болезненно даже в тех случаях, когда она существует исключительно в воображении (человек и может жить только в воображаемом мире). Первый способ — перешагнуть границу, сделаться бо́льшими западниками, чем президент американский. Второй — объявить границу несуществующей: все мы, мол, дети единого человечества, безгранично преданного общечеловеческим ценностям. Третий — провозгласить свое гетто истинным центром мира, впасть в экзальтированное почвенничество. И четвертый, самый опасный — попытаться разрушить тот клуб, куда тебя не пускают.