Вперед вышел Цвейл, держа псалтырь и бутыль со святой водой. — Небеса, Далин Крийд. Ты, внезапно, стал очень высоким, — воскликнул он. — Я думал, что смогу благословить тебя, но боюсь, что не достану! — Далин ухмыльнулся и склонил голову.
Толпа затихла, когда Цвейл сделал знак аквилы на лбу Далина. — Именем Бога-Императора, который наблюдает за всеми нами, и Святой, чье дело мы делаем, я благословляю твою душу против ужасов тьмы, — провозгласил Цвейл. Он побрызгал святой водой на плечи Далина.
— Император защищает, — закончил он. Грянули аплодисменты.
Тона Крийд появилась рядом с Каффраном. — Наслаждайся этим, — сказала она Далину. — Призраки не производят много шума обычно.
— Им вообще не нужно было беспокоиться, ма, — сказал Далин. Она улыбнулась, и кратко дотронулась пальцами до его щеки. По правде, когда Призраки так собирались, это было для того, чтобы сказать «прощай», а не «привет». Чтобы попрощаться с еще одним другом или товарищем, потерянным в мясорубке. А сейчас это было выражение приветствия, отдание чести живущему. На сердце у Крийд было тяжелее, чем предполагала ее улыбка.
Они приветствовали ее сына в ряды Имперской Гвардии, в ту жизнь, у которой был только один конец. Это все было так же, как и сказать «прощай», и она это знала. С этого момента, раньше или позже…
— Здесь есть кое-кто, кто хочет сказать несколько особенных слов, — сказал Варл, появляясь из толпы.
Варл поманил. В тени рядом со стеной Колеа напрягся и откашлялся.
Затем он отошел назад, когда высокая фигура быстро прошла мимо него.
Это был Гаунт.
VI
— Я бы не пропустил это, — сказал Ибрам Гаунт. Наступила тишина.
— Как ты? — спросил Гаунт.
— Хорошо, сэр. Хорошо, — ответил Далин. — Только начали.
— Ты будешь хорошим солдатом, — сказал Гаунт. — Это сакра, Каффран? — Каффран замер, полуспрятав бутылку. — Возможно, сэр.
Гаунт кивнул. — Ты в курсе, что здесь предписания насчет запрещенного алкоголя?
— Я слышал что-то об этом, сэр, — признался Каффран.
— Тогда нам лучше выпить его до того, как кто-то заметит, так ведь? — сказал Гаунт.
Каффран улыбнулся. — Да, сэр.
— Доставай стаканы, Кафф, — сказал Гаунт. — К слову, что за фес с твоей формой? Несчастный случай с крахмалом?
— Ну, можно и так сказать, — сказал Каффран.
Принесли рюмки. Бутылка опустела, когда заполнилось столько рюмок, на сколько хватило.
Гаунт поднял свою. — За Далина. Первого и следующего.
Они опрокинули. Далин почувствовал, как его тело наливается теплом.
— Мы идем по Дороге Славы, — сказал ему Гаунт, отдавая свою пустую рюмку Домору. — Знаешь, куда она ведет?
— Эм, к славе? — сказал Далин.
Гаунт кивнул. — У меня полная уверенность, что к тому времени ты станешь солдатом, Далин. Я покажу тебе славу, и буду гордиться тем, что ты стоишь рядом со мной.
Гаунт огляделся. — Я знаю, что меня здесь не ждали. Но мне нужно было прийти. Вот и все. Продолжайте.
Он ушел.
Солдаты окружили Далина, пожимая ему руку и взъерошивая ему волосы.
— Давай! — прошипел Варл.
— Не сейчас, — ответил Колеа. — Он счастлив. Я не хочу путаться под ногами...
— Гол...
Колеа повернулся и ушел.
— Очень умно, сэр, если позволите сказать, — сказал Белтайн, следуя за Гаунтом по казарме.
— Что именно, Бел?
— Разделить спиртное вот так.
Гаунт кивнул. — Далину нужна будет ясная голова утром. Что-то неправильно? — Белтайн улыбнулся и покачал головой. — Ничего такого прямо сейчас, сэр.
— Тогда свободен, Бел. Спасибо.
Гаунт дошел до медицинских палаток. Дорден, уважаемый старший медик, стоял в дверях главной операционной.
— Ты не выглядишь счастливым, — сказал Гаунт.
— Мы все еще не знаем, куда летим? — спросил Дорден. Гаунт покачал головой.
— Тогда пошли, взглянешь на это.
Дорден повел его в помещение для грузов, который был заставлен коробочками от Муниторума.
— Только что прибыли, — сказал он. — Приказ распространить их по полку, двойная доза.
Гаунт взял коробку и прочитал ярлык. — Противолихорадочное лекарство? — Дорден кивнул. — Что-то тебе напоминает?
— Я созову совещание, — сказал он.
VII
Серафина. Буквы были вырезаны на тяжелой железной конструкции вентиляционного канала, и еще раз рядом, и еще раз. Эзра ап Нихт пробежался пальцами по буквам. Серафина. Это было, понял он, название большого корабля, на котором они плыли. Он нес свое название повсюду на металлической конструкции, как будто в напоминание, что он настолько большой, что человек мог забыть, где он находился, и нуждался в напоминании.