Колеа посмотрел на человека на скамье рядом с собой. — Ты меня убил, Эли. Ты и твой чувство юмора. Ты меня убил.
— Ой, темной ночью и при благоприятной возможности, — ответил Роун.
Прозвучал дружный смех. Улыбаясь, Гаунт залез в карман висящего плаща и вытащил коробочку с печатью Медицинского Департамента.
Он положил ее в центре стола, чтобы все могли ее видеть.
— Вот причина, по которой я созвал собрание.
Роун, Харк и Колеа наклонились вперед, чтобы осмотреть коробочку. Так же, как и Баскевиль, с протестующим визгом от его кресла. Макколл кивнул.
— Противолихорадочные? — просил он.
— Противолихорадочные, — ответил Гаунт. — Ингибиторы.
— Двойная доза, — сказал Дорден. — Это были мои инструкции. Двойные дозы для всех, с данного момента.
— Мы получаем уколы от лихорадки перед каждой высадкой на планету, — сказал Баскевиль, повернув голову к Гаунту с еще одним скрипом от кресла.
— Да, — согласился Гаунт.
— Но не двойную дозу, и не сразу, — сказал Дорден.
— Прямо как перед Гереоном, — сказал Макколл, наклоняясь вперед и взяв коробочку для осмотра. Его кресло не произвело ни единого звука.
— Гереон? — спросил Баскевиль. — В этом есть смысл?
— Это всплыло у тебя в голове? — спросил Роун.
— Да, в этом есть смысл, — сказал Гаунт. — Когда я повел команду на Гереон, это была всецело вражеская территория. Они нашпиговали нас хорошо, двойными дозами. Они понимали, что нам нужно выживать так долго, как только возможно, на мире, богатом заразой Хаоса. Теперь, представим, что обычный пехотинец получает укол в руку или зад каждые несколько недель во время транзита, и не спрашивает зачем. Я знаю лучше. Я спрашиваю.
— Думаешь? — начал Колеа.
— Всегда, — улыбнулся Гаунт. — Я думаю, что это означает, что нас переправляют для попытки освобождения. Нас собираются высадиться на удерживаемый Хаосом мир.
Высшее Командование все еще не подтвердило пункт назначения, но я верю, что начальство собирается бросить нас на трудную цель.
— Я думал, что политика такая, чтобы игнорировать миры, которые слишком тяжело отбить? — сказал Макколл.
— Полагаю, что политика изменилась, — сказал Гаунт. — Я думаю, что они хотят, чтобы мы отбили миры, которые не можем проигнорировать.
Макколл откинулся назад и выпустил долгий, печальный свист. Его кресло не произвело совершенно никакого звука.
— И что, на самом деле, это означает? — спросил Колеа.
— Это означает подготовку с двойными усилиями, — сказал Гаунт. — Это означает плотную тренировку, круглосуточно. Это означает, если мы сможем, подсказать другим полкам начать то же самое.
— Я могу это сделать, — сказал Харк. — Я знаю комиссаров у Колстековцев и Бинарцев. Мы сможем передать.
— Ты понимаешь значение слова «хитрый», Виктор? — спросил Гаунт.
— Это мое второе имя, — улыбнулся Харк. — Виктор чертов хитрый Харк.
— Держи это в голове, — ответил Гаунт. — Я не хочу, чтобы меня обвинили в разжигании паники. Есть кое-что еще.
Он посмотрел на своего адъютанта. — Бел? Согласно коррекции курса, сколько удерживаемых врагом миров в, примерно, шести неделях от Анкреон Секстуса в этом направлении.
— Два, сэр, — ответил Белтайн.
— Названия?
— Лодиус, сэр. И Гереон.
Гаунт посмотрел на старший офицерский состав. — Я очень хочу, джентльмены, чтобы мы возвратились на Гереон. Ради освобождения, о котором они никогда не думали, что мы можем принести.
— Гереон сопротивляется, — пробормотал Роун.
— Будем надеяться, — сказал Гаунт. — Ладно, на этом все. Идите и будьте готовы. Что-то еще?
— У меня вопрос, — сказал Баскевиль. — Когда я двигаюсь, мое кресло трещит, но когда Макколл делает это, звука нет. Что это за чертовщина?
— Тренировка разведчика, — тихо рассмеялся Макколл, поднимаясь и похлопывая Баскевиля по руке.
Собрание разошлось.
— Я слышал, что твой сын начал тренировки, — сказал Дорден Колеа.
— Что? Да, Да, начал.
— Это хорошо. Он хорошо справится, я думаю.
— Надеюсь, что так.
— Отец и сын снова в строю, — задумался Дорден. — Это великолепно. Как новое начало.
— Я не настолько его отец, док, — сказал Колеа. — Его кровный отец, да. Но есть Кафф. Можно сказать, два отца и один сын.
Дорден кивнул.
— Черт! — внезапно сказал Колеа. — Гак, это было грубо с моей стороны. Простите, док.
— За что? — спросил Дорден.
Когда-то в рядах Танитцев были отец и сын. Дорден и его сын Микал. Микал погиб во время обороны Улья Вервун.