- Марион, — интонации сразу изменились. В голосе папы зазвучало искреннее беспокойство и тихая тоска — зеркальное отражение моей. — Как ты? Обустроилась?
Наверное, странно радоваться тому, что кто-то переживает и тоскует. Но от осознания, что не мне одной не хватает родных, на душе становилось светлее.
- Да, все хорошо, — успокоила я его. — Кажется, маму тут помнит каждый пятый, включая дворецкого и саму леди Изабель. Мне даже напрягаться особо не пришлось, чтобы меня взяли в штат. К самой леди Линдсей я ещё не нашла подход, но по Лонгтауну пополз интересный слушок про предсказательницу…
- Я в курсе, — как-то мрачновато поддакнул папа, — но разве слухи — это не по части Сирила?
- У меня его записи, — заверила я, — просто сам он вряд ли позвонит тебе раньше завтрашнего полудня, а предсказания и правда интересные.
На том конце повисла многозначительная тишина. Потом папа совладал с обуревающими его эмоциями и ровным голосом поинтересовался:
- Сирил снова завёл "полезное" знакомство?
Я припомнила лакея — слегка лопоухого, с узким подбородком и рыжим вихром над высоким лбом — и неопределённо хмыкнула.
- Надеюсь, полезное.
Папа тяжело вздохнул. Я могла бы биться об заклад, что сейчас он обречённо потирает висок и жмурится, чтобы не выдать выражением глаз все, что думает о дражайшем племяннике.
- Допустим, — сказал он. — Так что за предсказание? Очередной спаситель Ньямаранга?
Я фыркнула одновременно с ним: с момента завоевания Ньямаранга Вайтонской Империей явление спасителя в общинах коренного населения предсказывали раз десять, причём восемь из них пришлись на времена Каменной Смуты, когда прежний король вдруг слег с кровавым кашлем и сгорел в считанные дни, не оставив после себя прямых наследников. Трон отошёл его младшему брату, Его Величеству Ричарду Балдеру, но без бардака и массовых шествий не обошлось: одно из герцогских семейств вдруг взялось утверждать, что приютило незаконнорожденного сына покойного короля, и требовало передать корону ему.
С тех пор в Вайтоне стало на одно герцогское семейство меньше. Но под шумок о независимости объявили сразу две бывшие колонии, а после внутренней смуты у Империи не было ресурсов, чтобы призвать их к порядку. Ньямаранг тогда едва не стал третьей потерей, но покойный ныне губернатор сумел подавить бунт и отправить за решётку восьмерых "спасителей" разом.
Чего он так и не смог, так это заставить простой народ отказаться от идеи, что кто-то придёт и решит все политические проблемы за них. Предсказательницы по-прежнему пользовались нездоровым успехом.
- Это снова Нарит Аволокорн, — наябедничала я, отыскивая нужную страницу в блокноте. — Та же, которая твердила, что Его Величество взошел на престол незаконно и что у покойного короля был сын от женщины из простого народа, который не допустил бы угнетения коренных ньямарангцев.
- Помню её, — мрачно вставил папа. — Что на этот раз?
Я прокашлялась и с чувством зачитала:
- В день, когда солнце станет чёрным и землю покроет тьма, на западный берег ступит чужак, который станет своим. Ненависть людская не очернит его, злые слова не тронут его, змеиный яд не отравит его; и руки его будут из золота, и лицо его будет из алебастра, и придет он по дороге из костей и ножей к чужакам, и сами они станут костями… — я запнулась и пробежала взглядом несколько строчек. — Тут много самоповторов, но суть сводится к тому, что теперь спасителем называют вайтонца, который приедет сюда ко дню полного солнечного затмения. Это послезавтра, так что я подумала, что ты захочешь узнать как можно раньше.
- Не вайтонца, — задумчиво поправил меня папа, — кожа из алебастра — белая, но это еще не значит, что речь об имперце. Да и с точки зрения ньямарангца даже ты — белая.
И чужачка. Как и папа — хотя в нем ньямарангской крови ровно половина.
- Ты прав, — вынужденно признала я. — Но списки прибывающих в Западный порт все равно нужно проверить… хотя кого я учу.
- Вот именно, — поддакнул папа. — Спасибо за слушок. Я озадачу своих шалопаев, если что-то будет касаться тебя лично — Сирил передаст.
- Хорошо, — вздохнула я и собрала волю в кулак: нужно было прощаться.
- И, Марион… — папин голос вдруг зазвучал как-то неуверенно и до уязвимого нежно. — Береги себя.
Уголки моих губ дрогнули в невольной улыбке.
- Ты тоже.
Спальня леди Линдсей, в отличие от моей, выходила окнами в тенистый сад. Поутру ее наполнял сладковатый аромат ночных цветов, журчание миниатюрного фонтанчика на клумбе и шелест воздушных занавесей, потревоженных морским бризом.