- Я выслушаю его, — твёрдым голосом пообещала я, — и попрошу время на раздумья.
"Но прежде доложусь папе, и пусть у него голова болит — на то он и куратор операции", — так и не договорила я.
Линдсей одобрительно кивнула:
- Разумеется. Даме не подобает отвечать согласием, не обдумав предложение как следует.
Я только укоризненно покачала головой.
Разбойница и интриганка. Я заранее посочувствовала её будущему мужу, но потом вспомнила, кто им будет — и сопереживание быстро переродилось в самое обычное злорадство. Но столь вульгарное и подлое поведение приличной даме не подобало и подавно, а потому о своих мыслях пришлось промолчать, взамен скромно попросив разрешения воспользоваться телефоном в кабинете Линдсей.
Открывшееся направление работы с Джейденом обрадовало папу как куратора операции и вызвало бурный протест — как у отца. Будь его воля, он бы попросту заменил меня кем-то и выдохнул с облегчением, но больше таких дылд в Тайной Палате не водилось. Агентам под прикрытием полагалось быть незаметными и не запоминающимися; строго говоря, если бы не мои "особые таланты" и гадальные глифы, я бы вовсе не попала на службу.
Упускать шанс папа не имел права.
- И что тебе мешало догадаться, что я скажу, и просто промолчать о таких-то перспективах? — проворчал он и страдальчески вздохнул в трубку. — Соглашайся. Насколько мне известно, все его прежние натурщицы вполне довольны сотрудничеством. Но это так себе показатель среди богемной молодежи, так что держи его в рамках, ладно? Хорошие отношения с Эвансами и Кроуфордами на этом этапе важнее, чем откровенность Старра. Он ведь может действительно оказаться ни при чем.
— Не похоже, — искренне сказала я. — Он какой-то… слишком простой. Ни манер, ни обхождения, говорит в лоб и не задумывается о подтексте. Как по мне, переигрывает… — я осеклась: в трубке раздались какие-то странные придушенные звуки.
Ну да, на посту господину заместителю гнусно ржать не полагалось. Даже над дочерью.
- Что?
- Ты только что проиллюстрировала общую проблему агентов под прикрытием и ведьм, — успокоившись и отдышавшись, торжественно сообщил мне папа. — Вы настолько привыкаете носить маски и играть роли, что и мысли не допускаете о том, что кто-то может обходиться и без них.
- Почему? Я вполне допускаю, что люди без второго дна существуют, — возразила я, — просто они, как правило, пешком под стол ходят, а не управляют мастерскими и не задают веяния моды.
А папа наглядно продемонстрировал, что отличает заслуженного чинушу от мужчины, много лет прожившего бок о бок с ведьмой: он попросту не стал спорить и коварно посоветовал:
- Вот и относись к нему так, словно он пешком под стол ходит. Время покажет, кто из нас прав.
Я пренебрежительно фыркнула, но трубку положила с неприятным чувством, что это буду вовсе не я.
Линдсей, вопреки ожиданиям, обнаружилась вовсе не у дверей кабинета, а в гардеробной, где она с недовольным видом перебирала вечерние платья, прикладывая к себе то одно, то другое. Мне на ее месте точно не хватило бы выдержки, чтобы не подслушать разговор. Но на то Линдсей и леди — а мое повышенное любопытство, как ни крути, было профессиональной чертой, и сейчас оно никак не давало мне покоя.
- Как думаешь? — Линдсей повернулась к зеркалам, приложив к себе атласное черное платье с вырезом-лодочкой и пышной юбкой длиной чуть ниже колена. — Если волосы завить и собрать «ракушкой», а на шею надеть нитку жемчуга?
Приличной компаньонке и воспитанной камеристке полагалось немедля согласиться. С точки зрения этикета, наряд был подобран идеально: черный цвет и скромный крой подчеркнут уважение к покойной подруге, едва приоткрытые ключицы намекнут на скорое завершение периода траура, жемчуг оттенит фарфорово-светлую кожу, а высокая прическа привлечет внимание к изящной линии шеи. Но…
В леди Линдсей не было никаких ярких красок, выразительных черт и акцентов. Светлые волосы, светлая кожа, светлые брови, серо-голубые глаза — надень на нее это безупречное платье, и на контрасте с атласом лицо превратится в белое пятно.
- Черный — не твой цвет, — честно ответила я.
Линдсей снова взглянула в зеркало. Повернула голову, позволив короткой толстой косе сползти с плеча на черный атлас.
- Кто бы говорил, — пробурчала она и вернула платье на вешалку.
Я позволила себе улыбнуться. Получилось невесело и кривовато. Даром что смуглая кожа делала любую улыбку светлее и выразительней.
Черный был не просто моим цветом — моей сутью, пусть леди Линдсей пока этого и не видела.