- Глифы плохо перемешались? — с наигранной вежливостью удивилась Линдсей.
- Нет, — я забрала у нее фишку, — просто они не скажут ничего нового, пока что-то новое не узнаешь ты или я сама. Повторяющиеся знаки означают, что мы не видим всей исходной картины и потому задаем неправильные вопросы. Боюсь, гадание на Джейдена придется отложить. Позвонишь мистеру Хайнсу? Я подожду здесь.
Линдсей покосилась на стойки с нарядами и с показным равнодушием кивнула, тут же поднявшись на ноги. Воспитание не позволяло ей открыто демонстрировать разочарование, но огромный опыт светских игрищ давно научил транслировать свое настроение, ни на гран не отступая от правил этикета, и ее молчание рассказало куда больше, чем могли бы любые слова. Я с притворным смирением склонила голову и, когда за высокородной леди закрылась дверь, вдумчиво перебрала пузырьки и флакончики в ряду, выбрала еще одну маленькую бутылочку пульке и опустошила за один глоток.
Хозяйственно прибрав платок Джейдена обратно в сумочку, я уселась прямо на пол, скрестила ноги и выдохнула и закрыла глаза.
Мама и бабушка почему-то всегда воспринимали призраков как холод или тепло — ощутимое, невидимое и чрезвычайно назойливое. Прабабушка не чувствовала их вовсе; зато она лучше всех в семье принимала роды и выхаживала младенцев — меня к этому делу по понятным причинам старались не допускать.
Но мертвые приходили ко мне, как старые друзья.
Вот и неунывающая хохотушка Саффрон — сгусток энергии в юбке, а не женщина! — легкомысленно уселась на начищенный паркет рядом со мной, поджав под себя босые ноги, и мокрая ночная сорочка задралась, обнажая округлые коленки. На щеке отпечаталась подушка, темно-каштановые волосы на затылке спутались и торчали дыбом со сна, а на обескровленных синеватых губах сияла такая радостная улыбка, словно покойница только и ждала, когда же я позову ее поболтать посреди чужой гардеробной.
Я протянула руку, и она с готовностью вложила в нее призрачные пальцы. Порезы шли от середины предплечья, заходя на ладонь; их было много, разной длины и глубины, словно Саффрон в истерике резала себя снова и снова… но она растерянно пожимала полупрозрачными плечами, и на ее лице расплывалось недоумение.
Она не знала, что произошло. Надеялась, что я смогу внести хоть какую-то ясность, — а мне нечем было ее утешить.
Порезы на руках и действительно располагались так, словно она ранила себя сама, это ни с чем не спутать. Но как можно распороть себе все предплечье — и не повредить сухожилия, чтобы потом повторить на другой руке! — и ничего из этого не запомнить?! А ведь до этого нужно было наполнить ванну, написать предсмертную записку, выбрать нож… и долго лежать в остывающей воде, которая окрашивается в алый, пока слабость не заставит закрыть глаза.
Слишком много планирования и осмысленных действий для истерики. Больше похоже на затяжную беспросветность, когда лишенные смысла дни тянутся один за другим, неотличимые друг от друга, серые и пустые, и кажется, что смерть принесет облегчение, — только вот не вязалось это с Саффрон, которая даже в посмертии явилась к ведьме с широкой улыбкой на губах!
- Тебя все-таки убили, — с сожалением сказала я ей, и Саффрон с сомнением нахмурила идеально очерченные брови. Кому она могла помешать, легкая и счастливая?.. — Наверное, даже не из-за тебя самой, а…
Она сосредоточенно кивнула, и намертво закрученные кудряшки пружинисто подскочили от движения. «Папа», — беззвучно шевельнулись обескровленные губы, и Саффрон резко подалась вперед, хватая меня за протянутую руку.
Прикосновение было холодным и мокрым.
- Ему грустно, — сказала я, накрыв ее ладонь своей, — очень грустно. Но я не позволю навредить ему. Ты можешь спасть спокойно, Саффрон Кроуфорд, отпускаю тебя.
Она еще пыталась донести что-то еще, сосредоточенно стискивала бесплотные пальцы, — как же, такое интересное дело — и без нее?! — и таяла, исчезала. Я с сожалением улыбнулась ей вслед.
Неудивительно, что ее отец так убивается. Саффрон и сама стала для него путеводной звездой, и расчетливый и властный лорд Кроуфорд был готов весь мир бросить к ее ногам, лишь бы дочь была счастлива. Ему казалось, что без нее жизнь лишена смысла, сера и затянута, — но что делать с этим я, по счастью, примерно представляла.
- Марион! — ахнула от дверей Линдсей, тут же прижав пальцы к губам. — Что случилось?!
Я проследила за ее взглядом и тоже вздрогнула. На моих руках расплывались темно-алые пятна: смазанные отпечатки ладоней, суматошных касаний окровавленных пальцев и уродливых глубоких порезов, словно Саффрон побывала здесь во плоти, а не полупрозрачным видением, вырванным из объятий потустороннего ради короткой беседы.