Юрий Иваниченко
БРОНЗОВАЯ СИРЕНА[1]
ЧАСТЬ I
То, что на остров попал именно я, — чистая случайность. Просто дежурил в тот день, вот и все.
Сидел в своем следственном отделе, отвечал на телефонные звонки, «подгонял» текущие бумаги. И был готов выехать в любую точку Крыма, где требовалось наше вмешательство.
Если бы не график, я с удовольствием взял бы отгул, почитал, повозился с Таткой, сварил что-нибудь на обед, а если бы и выбрался из дома, то лишь к вечеру, когда спадет жестокая августовская жара.
Трудно жить в эту пору: асфальт мягкий, зыбкий, ненадежный, каменные бока домов раскалены, скупые речушки, и так едва ползущие через город, пересохли — сизым облаком растекается по улицам запах зноя. К тому же несколько дней подряд резко менялось атмосферное давление, гремели мгновенные грозы, и ни вечера, ни ночи не приносили настоящего облегчения. А сердечникам приходится совсем плохо: только за это утро два человека свалились прямо на улице — и это при том, что ребята из «скорой помощи» работали с достаточной оперативностью.
Впрочем, у меня были и особые причины плохо себя чувствовать. Накануне я поссорился с Ингой.
Наверное, во всем виноваты ее вечерние гости. Собрались как раз те, с кем я никак не могу примириться. Маэстро со своей восторженной свитой, художник, длинный, тощий и вислоусый, да маленький крикливый тип — не то местный поэт, не то пациент Инги, — зверинец, да и только. Обычно меня забавляло, что Инга, существо рациональное, врач по профессии, психоаналитик по призванию, находит с ними темы для разговоров. Но в тот вечер чувство юмора мне решительно изменило. Сначала было еще ничего: я с интересом слушал рассказ художника о Старике, соратнике то ли Кандинского, то ли Кончаловского — кажется, тогда я впервые услышал об «особой точке» в живописи. Ну а потом — когда речь зашла о человеке, который слишком долго шел к своей цели и теперь преувеличивает ее значение, что показалось мне банальным, — я заскучал. Тут-то и отозвался Маэстро. Странный человек: знает, что я его не выношу, а обращается непременно ко мне. Помню, я все глубже старался вдвинуться в кресло, а он хватал меня за пуговицы и вещал, вещал… Я и сорвался. «Навтыкал» и ему, и художнику, а когда они разобиделись, еще и повздорил с Ингой.
Я как раз пытался вспомнить подробности ссоры, когда меня срочно вызвали наверх. Пришла радиограмма, немного с опозданием (ходила по радиоузлам), но довольно внятная: нам предстояло добраться до острова. Надо было спешить.
…Бочкообразная тесная жестянка вертолета громыхала, тряслась и жутко ухала в невидимые ямы, хотя, если говорить по справедливости, крепко сбитый смуглый летчик был мастером своего дела. Но нам с дядей Пашей, судмедэкспертом, и инспектором уголовного розыска, приятелем и верным помощником Васей Рябко, от его мастерства было совсем не радостно. А тут еще кончилась «лоскутная» суша, и под растопыренным шасси застыло пустое, чуть выпуклое голубоватое пространство, расчерченное в косую линейку.
Дядя Паша болезненно морщился, ерзал на откидном неудобном сиденье. Вася нудно сосал конфеты; я злился; а потом мы увидели остров.
Сначала он казался лишь смутным географическим пятнышком в бирюзовой пустыне, потом все исчезло, небо и море перекосились, мелькнул здоровенный рыжий каменюка в белом пояске пены, и как-то сразу под нами оказалась суша. Затем промелькнули скалы, палатки, плоский зеленый треугольник дыма от шашки, пестрые фигурки людей, камни — все в непривычном ракурсе; желудок подвернуло к горлу, толчок — и можно, наконец, выпрямиться.
На место происшествия прибыли довольно быстро.
Итак, остров Дозорный, или, как его называют рыбаки, Кара-Тепе. Площадь — 1,6 км2, постоянного населения нет.
Пока лопасти отмахивали вхолостую, летчик поведал и о прочих достопримечательностях: пещера (одна), источник (один, и препоганый), рыбалка (первый сорт), развалины (порядком). Остров удален от морских путей, у рыбаков пользуется дурной славой, а поэтому никем не посещается. Насчет туристов все понятно: смотреть не на что и ломать нечего, и вообще — погранзона. А вот что касается рыбаков — это странно. Наверное, утонул кто-то поблизости.
Кроме как в лоциях и толстых географических книжках, остров нигде не упоминается. Ничего удивительного здесь нет: кому они нужны, эти 1,6 км2 скал да развалин?
В давнем прошлом на острове жили какие-то греки, потом турки, рыбаки или пираты, в недавнем — геофизики и геологи из газоразведки, а сейчас — шесть археологов. Пять живых и один мертвый.