Лопасти винтов наконец замерли. Липкая августовская духота вползла в открытую дверцу.
Все пятеро стояли на краю площадки — две женщины и трое мужчин. Загорелые, в шортах и джинсах, и с одинаковым выражением напряженного ожидания на лицах, как будто из маленького вертолета должны были появиться по меньшей мере трехногие пришельцы.
Капитан спрыгнул и приставил дюралевую лесенку. Дядя Паша, как всегда будничный и даже как будто сонный, перешагнул через борт и, вытащив чемоданчик, пошел к археологам. Следом выкатился Вася. Сгибаясь в три погибели в низком проеме, вышел и я.
Мутило от жары.
Чуть впереди остальных археологов стоял мужчина в очках, лет сорока. Видимо, старший.
— Вы — Савелко? — спросил я, вспомнив фамилию, которой была подписана радиограмма.
— Дмитрий Константинович. К вашим услугам.
— Советник юстиции Шеремет. Вот мои документы.
Савелко при чтении, пожалуй, излишне высоко вскинул голову. «Наверное, злоупотребляет чтением лежа, — подумал я. — И брюшко у него, кажется, намечается…»
— Опишите, что произошло, — сказал я ему.
Савелко заговорил. Голос глуховатый, плохая дикция. Он явно нервничал. Обе девушки прислушивались к тому, что он говорил, очень внимательно, должно быть, каждое слово повторяя про себя; один из парней избегал прямого взгляда, покачивался с пяток на носки, сжав челюсти и сплетя пальцы. Другой, невысокий, жилистый, выглядел почти спокойным…
— Где сейчас труп?
Судебно-следственный термин «труп» резанул слух: девушки вздрогнули.
Савелко запнулся и помедлил с ответом. Наконец выдавил:
— В гроте. Вот там, — он указал на ближние скалы.
— Труп не трогали? — быстро спросил судмедэксперт.
— Ну как же? — удивился Савелко. — Его же надо было вытащить из воды, и мы думали… мы надеялись… ну, искусственное дыхание, массаж.
— Кто вытаскивал труп из воды?
— Я… Собственно, втащил в лодку Володя Макаров, — он указал на рослого, дочерна загорелого пария, упорно отводившего взгляд. Услыхав свое имя, Макаров впервые взглянул прямо — и я удивился растерянности его глаз. — Еще была… Ну, на берегу, Света Сербина, — теперь он повернул лицо к заплаканной блондинке.
— Вы, Дмитрий Константинович, Макаров и Сербина проведете нас к гроту. А вы, Василий Андреевич, допросите остальных, — распорядился я.
Вася что-то хотел сказать, но промолчал — со следователем при исполнении не спорят — и повел своих археологов к ближним палаткам.
Вдали едва различимо ахали и охали волны. Их слабые ритмичные всхлипы словно увязали меж темных жестких стеблей горчака.
— Вы видели сами, что произошло с Георгием Мистаки? — переспросил я у Савелко, все еще не двигаясь с места.
— Нет. Точнее, немного позже… Я прибежал на крик.
— Чей крик?
— Володи… Макарова.
— Откуда вы прибежали?
— С Белого мыса. Я там работаю.
— Это далеко?
— Здесь все близко.
— Как далеко вы находились от места происшествия?
— …Метрах в ста…
Савелко хотел еще что-то сказать, но в это время протяжно заскрипела и грохнула, закрывшись, дюралевая дверца вертолета. Звук получился мерзкий, но, по-моему, не настолько, чтобы привести цветущего мужчину в полуобморочное состояние. На него стало тяжело смотреть. Это, кажется, заметил и летчик — во всяком случае, излишне резко открыл дверь и вставил туда распорку, помянув кого-то при этом вполголоса недобрым словом.
Я отвернулся, чтобы не видеть бледной мокрой физиономии археолога. Давила тишина. Даже верещания цикад не раздавалось — наверное, из-за жары. Будто уши заложило ватой… Точно полдень на кладбище…
— Пойдемте к гроту, — сухо сказал я.
Быстро, едва ли не бегом, мы дошли до скал; вертолетчик перехватил саквояж дяди Паши и что-то зашептал судмедэксперту на ухо, видимо, выясняя обязанности понятого. Я и Савелко немного обогнали остальных и чуть убавили шаг.
— Вы услышали крик — на этом, кажется, мы остановились?
— Да. И сразу побежал к бухте.
— Что именно Макаров кричал?
— Слов не разобрал. Но сразу поднял: произошло что-то такое… Знаете, бывает предчувствие…
— В котором часу вы услышали крик?
— Около восьми.
— А точнее?
— Точно не помню. Восемь, восемь десять…
— А раньше ничего не слышали?
— Нет… Не обратил внимания…
— Вы сразу пошли к бухте?
— Да. Побежал.
— Вы узнали голос?
— Конечно. Мы же столько вместе…
— Что он кричал? О чем, примерно?