— Да, но дорога хуже.
— Вы все-таки смогли бежать.
— Не понимаю. Бежал, конечно. А что?
— Сербиной было добираться дальше и дольше, но она вас опередила.
— Разве? Не знаю… Я не обратил внимания… Она там была, но когда?.. А это важно?
— Нет. Пойдемте. По вашей тропинке.
Две минуты мы шли, петляя между камнями. Все это время я прислушивался, но со стороны бухты не доносилось ни звука. И только выйдя к самой воде, метрах в десяти от лодки, я услышал знакомое бормотание дяди Паши.
Путь напрямик преграждал остро сколотый скальный обломок. Пришлось обойти его, подняться на соседний плоский валун и только тогда выйти к неширокому галечному пляжу.
У лодки сидел на камне дядя Паша; ворча и приговаривая, он заполнял протокол осмотра тела. Сербина стояла рядом и, прикусив припухлую губу, смотрела вдаль — туда, где на самом горизонте небо медленно закрывалось сизой дымкой. Понятой курил и старался не вглядываться внутрь грота. У входа сидел, прислонясь к желтой ракушечной плите, Макаров. Он не смотрел в нашу сторону. Я подошел к гроту. Савелко отстал. Кажется, умышленно.
Собственно, это был не грот. Просто две толстые плиты, вздыбясь, образовали неровный шатер — примерно три на четыре метра. Света было достаточно: лучи еще высокого августовского солнца пробивались сквозь многочисленные щели и трещины.
Света было вполне достаточно, чтобы рассмотреть сведенное судорогой мертвое тело атлета: руки, окаменевшие в странном жесте, — будто он что-то отталкивал в последний миг, и восковое лицо с застывшим выражением ужаса.
Мистаки Георгий Феодосьевич, 27 лет, аспирант кафедры античной культуры Института археологии, автор шести собственных и трех совместных статей, мастер спорта по плаванию, руководитель и организатор секции аквалангистов…
На гальке еще была заметна полоса — видимо, тело втащили в грот волоком.
— Внешних повреждений, ранений, признаков удушения нет… ссадины на боку, спине, локте — вероятно, когда вытаскивали, — дядя Паша протирал свои бифокальные очки. Потом поднял глаза, чуточку растерянные, как обычно у людей с плохим зрением, и тихо спросил: — Как его угораздило, а?
Тело Георгия перенесли в вертолет. Летчик торопился — хотел вернуться засветло, и у нас почти не было времени для разговоров. Я даже засомневался, понял ли дядя Паша, кому передать записки и что в первую очередь узнать на материке. Но было уже поздно: вертолет на мгновение завис, качнулся и, набирая скорость, пошел на восток.
Струя соленого ветра соскользнула с наших лиц, секунда — и по гладким округлым спинам волн пробежала быстрая рябь.
Формально мы могли задержать вертолет на пару часов, снять все показания и вернуться с ним обратно. В порядке экономии горючего и своего времени. И — закрыть дело, еще не открыв, потому что пока все происшедшее укладывалось в картину естественной скоропостижной смерти. Почти укладывалось. И не очень-то хотелось «копать» дальше, а хорошо бы отдохнуть денек на этом курорте, не возвращаться в наше «напрягалово»…
Вертолет было видно долго — пятнышко рядом с тяжелой тучей на горизонте. И только когда в небе стало совсем пусто, мы вернулись в лагерь.
Четверо археологов молча ужинали. На столе, чуть в сторонке, стояли три полные миски. Для нас и… Почему-то пришло в голову, что третья — для Георгия, и только позже заметил, что нет за столом Сербиной.
Археологи старались не смотреть ни на нас, ни друг на друга. Мы тоже не спешили с разговором. Глотая безвкусные макароны, я осмотрелся еще раз.
Четыре палатки: три поменьше, четвертая большая — целый шатер. Все аккуратно распялены. Пологи откинуты: на острове нет комаров. Надувные матрасы; складные алюминиевые стульчики; пара шезлонгов; большие фанерные ящики, которые служат и столами, и тумбочками, и сундуками. Одежда, инструмент, мелкие вещи, тряпки на веревках. Обжитое место.
Лагерь расположен удачно: сравнительно ровная площадка в небольшой низине, вокруг — скалы, несколько живописных валунов, три кустика и чахлая старая олива. На юге и западе хорошо видно море, близкое, густо-синее — картинка, и только мгновенные колючие блики на волнах напоминают о том, что она не нарисована.
Молча мы выпили кофе. Все. Пора за дело. Надо еще допросить главного свидетеля, Володю Макарова, и, если все нормально, вернуться на берег. С погранкатером. Формальности будут выполнены.
Конечно, я уже доложил основную информацию, собранную за день, — и о частых неполадках с компрессором, и о неисправностях аквалангов, и о взаимной раздраженности островитян, и о том, что покойный Георгий был вчера совсем не в восторге, когда Мария Левина заставила показать ей найденную им статуэтку Сирены. Но — все это мелочи, а не улики и не мотивы.