Кахина упала на колени.
Падая, она ощутила, что изображение ринулось вверх и мир внизу сделался настолько крохотным, что она могла обхватить его ладонями. Она увидела, как чистая полоса этого сверхъестественного сознания разгорается ярче, врываясь в юный мир. Перед ее глазами эта сила разрушала землю, а люди подносили ладони к глазам, словно новые цвета взрывались перед их взором. Она видела, как эти пряди силы вонзались в землю, распускаясь плетями света, и мир казался расписанным поэтическими надписями, которые лишь ангелы могли произнести. Земля расцветала под сетью света. Растения разрастались. Животные щипали траву. Общины, поначалу небольшие, а затем все больше и больше, образовывались повсюду. Мужчина взмахнул рукой над верхушками травы, и былинки медленно скрутились в флейту. Женщина в бусах прижала пальцы к вискам ребенка, и люди, собравшиеся вокруг, изумленно сжались. Позже Кахина узнает, что в Западном мире это называли силой Творения, материи и разума, но у искусства было не одно имя.
Охваченная этим жутким сознанием, Кахина ощутила, что изображение вновь меняется.
В храме с высокими стенами нити странного света, пробивавшегося из земли, парили в воздухе, словно густой солнечный свет. Несколько женщин собирали нити. Кахина видела, как их глаза напитывались светом и теперь сияли серебром. Одна за другой нити устанавливались в инструмент не больше детской головы. Движимая любопытством, одна из женщин коснулась струн музыкального инструмента. Время вдруг замерло, и на какое-то ужасающее мгновение пряди силы внутри земли издали скрип, и каллиграфические огненные надписи предостерегающе вспыхнули. Женщина убрала руку, мгновенно заглушив звук.
Но непоправимое уже произошло.
Кахина смотрела, как по всему миру разгораются пожары, новые города рушатся и люди гибнут под обломками. Кахина уже не могла различить своего тела, но чувствовала, что ее душа содрогается от ужаса. Этот музыкальный инструмент не был предназначен для игры.
В ее видениях время ринулось вперед.
Кахина увидела, как потомки женщин разбрелись по миру. Она узнавала их по неземному оттенку глаз, привлекающему внимание своей необычностью, однако не вызывающим серьезных подозрений. Странный музыкальный инструмент передавался из рук в руки, тайно переправлявшийся через порталы, где сжимались время и пространство, проносясь сквозь века, пока империи воевали и кормили своих кровожадных богов, требовавших крови, и еще более кровожадных служителей церкви, жаждущих жертв, а тем временем солнце заходило и вставала луна, а музыкальный инструмент на удивление хранил молчание.
Внезапно видения рассеялись.
Кахина упала, и, казалось, это было падение сквозь множество жизней. Она ощущала, как камни древних зиккуратов царапали ее щеки, чувствовала привкус холодных монет, ощущала прикосновение шкур вымерших животных к ее ногам. Внезапно она обнаружила, что лежит на земле и смотрит на мать. Бесконечность, еще недавно разливавшаяся в ее душе, схлынула, ей было холодно, и еще никогда она не чувствовала себя такой крошечной.
– Понимаю, – мягко произнесла ее мать.
Когда Кахина смогла говорить – а это заняло гораздо больше времени, чем она представляла, потому что ей казалось, что слова родного арабского языка ускользали от нее, – она прохрипела:
– Что это было?
– Видение, дарованное Благословенным, чтобы мы могли постичь наш священный долг, – ответила мать. – У нас иные имена, как мне было сказано, и наша семья была разъединена очень давно. Мы – Забытые Музы, Норны, Дочери Батала, Безмолвной Апсарас. Музыкальный инструмент, который ты видела, обладает множеством названий на разных языках, но его предназначение всегда одно… если тронуть его струны, он разрушает божественное.
– Божественное, – повторила Кахина.
Этого слова казалось недостаточно, чтобы описать увиденное.
– Моя мать рассказывала об одном месте, построенном на территории разрушенного царства, чьи жрицы неправильно использовали силу инструмента. Игра на нем за пределами нечестивого храма освободит разрушительную силу, которая уничтожит весь мир, – произнесла мать Кахины. – Если на нем играют в храме, сказано, что его звучание соединяет воедино все те нити божественного, которые ты видела. Некоторые говорят, что его необходимо поднять на вершину башни, которую можно считать главным зданием, и предъявить свои права на божественное. Нам этого знать не дано. Наш долг заключается в одном…
Мать протянула руку, помогая Кахине подняться.