***
Мальчик завернулся в два одеяла, дополнительно вытащенных из шкафа. Ему было холодно. Интересно, может ли Ленин заставить его заболеть? От пережитого веки слипались и комната плыла. С мамой получилось нехорошо. Она не понимает... Идиот, неужели ты действительно думал, что она в это поверит? И тем не менее оставаться здесь нельзя... За окном опять топало и трещало, но почему-то школьник был уверен, что в дом оно не зайдет. Не сегодня.
***
Антон проснулся среди ночи. Снилась искрящаяся чернота, и почему-то он знал, что это - трансформатор, который испортил Ленин. Так красиво. Дрожащие огоньки, как космос... Черноту можно было потрогать, почувствовать плотность, как воду. В груди тоже была искрящая пустота. Антон положил руку поверх одеяла. Так холодно... Дрожит. Или звучит? Встал, отдёрнул шторы. В небе медленно плыли клубы тёмных облаков, подсвеченных красным, в алое небо поднимались тонкие ветви деревьев, истончающиеся в струйки прозрачного чёрного дыма. Красиво. Но как же холодно! Он с сожалением вернулся в постель и закутался в одеяло, но теплее не стало. За окном пело красное небо.
***
В школу он не пошёл. Его бил озноб. Пил горячий чай, положив мурлычащего кота на живот. Кот тёрся головой и когтил свитер, и однажды его глаза мелькнули красным - мальчик уверял себя, что дело в освещении. А может, коты чувствуют... это. Мама уверяла, что штору не открывала, и Антон терялся в догадках, приснилось ему красное небо или нет. Он просидел дома три дня, а потом мама выпихнула его в школу. Так странно было идти по этим улицам снова. Как будто ничего не случилось. Антон уже привычным жестом прижал руку к груди, туда, где внутри притаился подтаявший холод. Вокруг шли люди, он даже не сразу понял, что их больше, чем обычно. Что это, праздник сегодня что ли какой? Люди шли с ленточками, а на площади их оказалась целая толпа - с флагами, транспарантами, громкоговорителями. Антон дёрнулся всем телом, когда увидел тянущийся трос, захлестнувший шею Ильича. Что происходило в стране, его мало волновало, это так далеко... Среди толпы патриотов он чувствовал себя затесавшимся шпионом - потому, что не переживал их восторга, ненависти, надежды. Ему было всё равно. До этого момента. Он бросил портфель под ноги. Ленин притворялся мёртвым куском бронзы... Неужели он ничего не сделает, не разгонит народ? Почему дух разрушения, не умеющий даже говорить, вселился в статую вождя? Антон до конца жизни не смог бы сказать, сколько времени простоял на площади. Свержение памятника захватило его, как священный обряд, и проняло так, как никогда не пронимало даже богослужение в церкви. До последнего момента он ждал, что вождь встрепенётся и раскидает назойливых людишек, думающих, что они в безопасности. Когда Ленин рухнул, мальчик пробрался вперед, распихивая людей локтями - неожиданные социальные навыки! - и вблизи увидел развороченную ударом медную фигуру. Внутри у нее мигнула и погасла разбитая лампочка. Он упал на колени, хватая ртом воздух, чувствуя, как сквозь него проходит холодный туман. От его присутствия всё внутри затрепетало, но призрак уже был слишком слаб и медленно рассеялся. Школьник еще долго чувствовал эхо его присутствия в растревоженном холоде в груди. - Эй мальчик, тебе плохо? Тебе помочь? - чьи-то руки помогли ему подняться.