Вот и сейчас мелодия накатывала, как бегущие по Ладоге пологие волны, которые не спеша догонял и подминал под себя «Михаил Кутузов».
Но вскоре в эту музыку скрипки толкнулся другой мотив — тревожной непрошеной ноткой: «Над волнами нам плыть, по дорогам шагать… Штормовые рассветы встречать…» Это было связано с Салазкиным! И Кинтель интуитивно угадал, что Салазкин неподалеку. И лишь потом услыхал шаги.
Салазкин встал рядом со скамейкой. Кинтель покосился. В руках Салазкина была плоская коробка с парусным кораблем на крышке.
До той минуты они друг с другом не разговаривали, но тут Салазкин сказал, будто давнему знакомому:
— Даня, ты почему ушел раньше срока?
Кинтель ответил ровно, даже с зевком, чтобы Салазкину не пришло в голову, будто он обижается или переживает:
— Почему раньше срока? Все ведь кончилось…
— А приз…
Кинтель снисходительно улыбнулся:
— Но не я же победил.
Салазкин сказал убедительно:
— По-моему, мы оба одинаково победили. Надо, чтобы справедливо… Давай делить. — Он сел на краю скамейки, положил коробку между собой и Кинтелем, поднял крышку. В коробке лежали фигурные шоколадные конфеты. — Тебе и мне пополам.
— Да ну… — смутился Кинтель.
— Нет уж, ты бери, пожалуйста! — Салазкин смотрел решительно.
«Хороший он человек», — подумал Кинтель. Взял конфету, сунул в рот.
— Нужно вот так! — Салазкин принялся перегружать половину шоколадного запаса в крышку.
— Постой! Мне не надо! — почти испугался Кинтель. — Я много шоколада никогда не ем… То есть не ел. Даже когда он в магазинах был. У меня от него… это, аллергия.
Аллергии у Кинтеля не бывало, но шоколад он правда не очень любил и не жалел, что теперь его не бывает в продаже. Потому что как можно помногу есть такую вяжущую рот и горло горьковатую сладость! Это ведь не мороженое…
— Ну правда тебе говорю! — добавил он, глядя в недоверчивые глаза Салазкина. — Забирай обратно. — Пересыпал конфеты опять в коробку. И вдруг пришло в голову: — А крышку я возьму… если можно. Ладно?
— Конечно! — обрадовался Салазкин. Разумеется, не вернувшимся конфетам, а тому, что Даня Рафалов хоть что-то берет.
Кинтель сказал:
— Хороший корабль. Я его в рамку вставлю — и на стену…
— Это «Паллада». Видишь, здесь написано…
Внизу были буковки: «Шоколадное ассорти «Фрегат «Паллада».
«Фрегат», — опять царапнуло Кинтеля. Но он подавил в себе неприятные мысли.
Салазкин сел попрочнее: привалился к спинке, пятки поставил на скамью. Тоже сунул в рот конфету. Сказал доверчиво:
— А славно получилось, что мы из одного города, правда ведь?
Кинтель кивнул, облизываясь.
— Ты там где живешь?
Саня Денисов тоже облизал губы.
— На окраине, в Старосадском поселке. Но папе обещают скоро дать новую квартиру… Мама уже вещи понемногу упаковывает, она очень предусмотрительная…
Кинтеля вдруг дернуло за язык:
— Это мама посоветовала тебе поделиться конфетами?
И сразу испугался: обидится Салазкин!
Тот не обиделся, но удивленно раскрыл глаза:
— Нет, с чего ты взял? Я сам… Мама даже не знает, куда я пошел.
— Значит, будет искать и волноваться, — выкрутился Кинтель из неловкого положения. — Родители, они все такие.
— И у тебя? — с пониманием спросил Салазкин.
Кинтель вздохнул:
— Я, к счастью, с дедом…
Салазкин отвел глаза. Взял еще конфету. Стал ковырять на обтянутой черным трикотажем коленке аккуратную штопку. «Мама зашила», — подумал Кинтель. И усмехнулся:
— Но если бы я, как ты недавно, на бревна полез, он бы тоже бегал внизу и… — Кинтель чуть не сказал «кудахтал», — и нервничал.
Салазкин кивнул, все ковыряя штопку:
— Мама ужасно беспокойная. Стоит мне задержаться на улице, как дома паника… Но сейчас, пока она не хватилась, можно еще посидеть! — И повозился, устраиваясь поудобнее.
Посидели, помолчали. Пасмурная Ладога все катила, катила валы, реяли чайки. Нельзя сказать, что покачивало, но иногда все же возникало ощущение непрочности. Этакий намек на невесомость.
— Ну, право, совсем как на море, — вдруг сказал Салазкин.
Он все-таки расковырял штопку, и светилась круглая, словно двугривенный, дырка. Из нее выглядывала похожая на бородавку выпуклая родинка. Салазкин тер ее мизинцем, предварительно облизав его. «Опять заработаешь от матери шлепка», — подумал Кинтель. А вслух сказал:
— Я на море еще не бывал.
— А я был два раза. И могу авторитетно утверждать, что очень похоже… — Он, видимо, сам почуял, с какой забавной солидностью у него это прозвучало, и хихикнул.