— Я о том упрашиваю духов каждый день и каждую ночь, — уверенно ответил Султ, — но духи скоро не послушают меня.
— Если духи перестанут слушать Султа, вождь лесного племени Гирр прогонит его и найдет другого шамана, — в запальчивости Кри переступил границу своей власти, объявив Гирра вождем племени. Увидев, как струсил Султ, неожиданно добавил: — Гирр сам умеет говорить с духами лучше Султа.
Слова Кри ударили Султа, будто каменный топор. Он съежился и бормотал в растерянности:
— Султ уговорит духов… Султ упросит их…
Гирр слушал и наблюдал молча. Он разуверился в могуществе жалкого и трусливого шамана.
— Мудрая Агу, — торжественно объявил Кри, — лучшего вождя, чем Гирр, не знало лесное племя.
Старуха поднялась и отчеканила:
— Будет так! Разожжем родовой костер в честь мудрого и могучего вождя Гирра.
Султ незаметно выскользнул из хижины Агу и убрался в свое жилище. Такого поражения он не ожидал и впал в отчаяние. Суетился, не знал, куда девать дрожащие руки, не мог собраться с мыслями.
Известие о том, что Гирр стал вождем племени, родичи встретили бурным восторгом.
— Гирр — вождь племени! Будет так! Мудрый Гирр — вождь лесного племени! — орали они, вскочив со своих мест у костра. На этот раз и Султ орал вместе со всеми.
Обычно смещенный вождь покидал родовой костер униженно-растерянным и долго бродил в одиночестве. Кри подошел к Гирру, сказал, приложив руку к груди:
— Удачи тебе, великий вождь.
— Спасибо, отец, — ответил Гирр.
Минута тишины… и новый вопль восторга огласил поселение и окрестные леса.
Впервые вождь лесного племени сидел на плоском камне рядом с Агу. Впервые Гирр обвел вокруг костра охотника Юма и лучшую танцовщицу Миллу, объявив:
— Милла — женщина Юма! Юм — мужчина Миллы! Будет так!
— Будет так! — откликнулись родичи.
5
Духи неба горстями сыпали белый холодный песок. Деревья, сбросив летние шкуры, оделись в тонкий пушистый мех горностая. На Синей реке затвердела вода. Солнце давало скупой свет и не давало тепла. Мужчины и женщины лесного племени закутались в шкуры, оставив непокрытыми только головы и руки. В полумраке хижин тлели костры, в кострах стояли большие глиняные посудины, в них разбухала сушеная рыба. В грудах шкур возились дети, они, как всегда, визжали и дрались. Женщины, сидя у костров, плели сети из волоса.
Зима добралась до холодной середины.
В одной из хижин Лань кормила грудью новорожденного сына, а маленькая Кит допытывалась, что ест братик Грун. Лань гладила дочь по головке, улыбалась и молчала. На лице женщины Гирра светилось беспредельное счастье. Наконец-то она угодила своему мужчине, родив сына. Наконец Лань увидела на суровом, обветренном лице вождя радость. Насытившись, Грун выпустил сосок и задремал. Мать завернула его в шкуру тигра и осторожно положила рядом.
— Тигренок, — рассмеялась Лань, вспомнив волю Гирра завертывать сына только в тигровую шкуру, чтобы вырос он сильным, как тигр.
Мужчины лесного племени зиму, лето и вторую зиму, выбиваясь из сил, носили в корзинах черные камни, жгли их под корнями и валили деревья. Вождь сам не знал устали и другим не давал роздыха. Усталости первобытный человек не признавал, если пищи было в достатке. А в изобилии была только сушеная рыба. Правда, в прошлые годы и ее ели не досыта. На зиму рыба уходила в глубокие ямы, почти не двигалась и редко попадала в ловушки. Свежая, поджаренная на углях или камне рыба стала лакомством, не говоря о мясе. Подростки и молодые женщины ловили сетками и петлями куропаток, тетеревов, иногда и зайцев. Эта добыча лишь разжигала потребность людей в мясной пище.
Мужчинам было не до охоты, они от темна до темна валили деревья, сооружали загон. Шаман орал по ночам, изматывая людей:
— Духи леса! У Султа нет мяса! Грызите вместе с ним сухую, невкусную рыбу! Султ не может дать вам жаренного мяса, с которого капают жир и душистый сок!
Гирр скрипел зубами от ярости и бессилия, он опасался заткнуть глотку шаману. И без того люди лесного племени роптали, но боялись ослушаться сурового могучего вождя. Даже вспоминали смелого Манга, который не стал бы молчать.
Недалеко от поселения зимовало стадо туров. Изредка оно ходило на водопой к незамерзающему ручью. Тропа тянулась вдоль скалистого обрыва, а в одном месте проходила совсем рядом с пропастью. В прошлую зиму Гирр велел облить тропу водой и лед запорошить снегом. Тур-вожак поскользнулся, резко отпрянул назад, столкнул следом идущую турицу и, не удержавшись сам, грохнулся в пропасть на острые камни. Стадо туриц, лишенное вожака, разбрелось, а люди лесного племени получили много мяса и восхваляли мудрость вождя. В эту зиму там же снова паслось большое стадо туров, но Гирр запретил охотникам ходить в ту сторону, чтобы не спугнуть животных и весной загнать их в неволю.
Вождь торопился закончить сооружение, будто это составляло цель всей его жизни. Загон был уже практически готов. Оставалось только перед проходом соорудить завалы-крылья, расходящиеся в стороны: иначе стадо не загнать в узкую горловину. Достаточно будет с обеих сторон уронить по одному дереву, чтобы захлопнуть ловушку. Гирр светлел лицом: близился конец долгой, изнурительной работы всего племени. К нему подошел Кри.
— Хвала духам, вождю и людям лесного племени, — сказал он, — загон будет сделан до весны, до того, как на деревьях зазеленеют шкуры. С таким вождем лесное племя станет могучим и непобедимым.
Гирр молчал. Он успел узнать отца: за излишней похвалой последует неприятный разговор.
Кри разгадал мысли сына и заговорил напористо и твердо, будто вождем был он, а не Гирр:
— Оставь мне треть мужчин, мы управимся к сроку. Ты веди охотников к дальнему концу Кабаньего болота. Там вода не твердеет зимой, у границы воды и земли кабаны роют кочки и едят коренья. Метких лучников оставь в засаде. Пусть не бьют секачей, это опасно. Затем шумом и огнем пугните зверей. В холодную воду и в открытую степь они не пойдут, побегут камышами по краю болота в лес. Племени нужно много мяса и шкур, нужна большая удача на охоте, нужен большой пир. Ты считал, сколько мужчин племени раздавило деревьями? — вопросом закончил Кри.
— Считал, отец. Каждого четвертого. Но пир будет, когда закончим работу.
— Нет, сын. Поверь отцу, знающему не только лесные тропы, но и тропы жизни, тропы людских сердец, пир нужен сейчас.
— Может, ты поведешь охотников?
— Нет. Удача на охоте нужна тебе, — стоял на своем Кри.
— Хорошо, отец, я верю в твою мудрость.
Сборы на охоту обрадовали мужчин, но они сохраняли внешнее спокойствие. Когда охотники собрались вместе, Гирр вдруг увидел, насколько изодраны на родичах одежды. Сквозь дыры просвечивали задубелые от холода тела. «Отец прав, — подумал вождь, — людям нужно не только мясо, но и шкуры. Велика мудрость Кри».
Кабанье болото тянулось широкой, очень длинной полосой от Синей реки к лесу. Местами среди камышей темнели незамерзающие озерины. В засаду и к месту загона охотники пришли ночью, из-под ветра. Гирр остался вместе с лучниками. Едва забрезжил рассвет, он увидел свежие следы тигра и понял, что охота испорчена. У кабанов плохое зрение, но тонкое обоняние, они почуяли зверя и ушли с болота.
Прибежали загонщики и сказали, что видели много следов. Свиньи вчера пересекли болото в низовье, по льду, и другим краем ушли в лес. Их кто-то напугал. Досада отразилась на лице вождя. Он успокаивал себя: через день-два кабаны вернутся, вернутся, конечно, ночью. На снегу они хорошо видны даже в темноте, да и ночи лунные. Нужно затаиться и ждать их между лесом и болотом. Эти соображения вождь высказал вслух.
— Днем в приречных тальниках попытаемся найти лосей, — закончил он.
В первый же день лосиные следы нашел Юм. Он прибежал и сообщил вождю:
— Свежие следы. Две самки с лосятами.
По условному сигналу сбежались охотники, взяли в кольцо место жировки лесных великанов, спустили собак. Вскоре те залаяли. Гирр, захватив с собой Юма и Зула, поспешил на лай собак.