Бурый, зачарованный ее голосом, придвинулся к волчице. Тела их соприкоснулись, и шерсть поднялась дыбом. Бурый подхватил песню. Голос его, в отличие от голоса волчицы был низким. Он почти не вибрировал, а шел рядом с голосом Иччи, не опережая его и не отставая. Голос Бурого был похож на вой ветра в скалах. И не было в волчьем вое ни тоски, ни кровожадной злобы, ни лютой ненависти. Это была песня радости двух здоровых и сильных зверей, счастливых тем, что есть у них эта лесная страна и сумрачное небо, и, наконец, кончилась пурга и снова пришло время охоты.
Волчья песня была недолгой, и человек, затаившийся у подножия холма, не шевельнулся, когда она закончилась. Он хорошо понимал язык зверей. Человек знал, что сейчас с дальних холмов отзовутся другие волки и их песни расскажут ему о чащах и долинах Лесной страны, о ее обитателях, проснувшихся после пурги. Он слушал далекие голоса, замерев, чутко ловя каждый звук.
И только когда в густеющих сумерках промелькнули две бесшумные тени — Иччи и Бурый ушли на охоту, человек заворочался и пополз из густого кустарника на четвереньках, волоча за собой копье. Там, где под снегом угадывалась хорошо натоптанная тропа, он, навалившись на древко, с трудом встал на ноги.
Прижавшись спиной к стволу дерева, человек откинул со лба густые спутанные волосы и оглянулся вокруг.
Тьма плавала между деревьями, черными клубами шевелилась в низинах. Надо было спешить, потому что человек боялся ночи. Ночь после пурги страшна. Обитатели Страны Лесов, измученные голодом, выходят на большую охоту. Голод отнял у них разум, и они стали дерзкими.
Человек вздрогнул и насторожился. Чуткий слух его снова уловил далекий, едва слышный вой. Он узнал голоса. Это пела свою охотничью песню волчья семья с Большого Болота. А когда вновь наступила тишина, человек пробормотал:
— Только запах снега… Снега… Совсем мало стало дичи, если даже Хозяева Леса не слышат ее, выходя на охоту…
Он поудобнее перехватил древко копья и наклонившись вперед всем телом, неуклюже, но быстро заковылял по тропе.
Только сейчас стало видно, что одна нога у человека короче другой и вывернута к лодыжке. От этого его сильное тело в одежде из оленьих шкур судорожно дергалось под каждый шаг, а искалеченная нога оставляла глубокую неровную борозду в рыхлом снегу.
Человек шел и думал о волчьих песнях. Звери еще не почуяли добычи, не увидели следа. Лесная страна укрылась свежим снегом, и ни один ее обитатель не проложил своей тропы. Волки — великие охотники, но и им сегодня будет нелегко.
Тропа, по которой шел человек, круто свернула вниз в долину, и он сейчас же уловил запах дыма. До стойбища было недалеко. Человек заторопился. Ветви могучих елей задевали его лицо, хлестали по одежде, осыпали непокрытую голову и плечи снегом.
Вскоре глаза его различили большие черные бугры. Это от них тянуло легкой горечью дыма. На просторной поляне стояли жилища, сделанные из жердей, обложенные снизу большими камнями и крупными костями Волосатых зверей — мамонтов. У крайнего шатра человек наклонился, ощупью отыскал оленью лопатку и тщательно выколотил ею снег из одежды, затем, опустившись на колени, с трудом отодвинул закрывающую узкий вход каменную плиту и задом, волоча за собой копье, вполз в жилище…
Посреди шатра, в сложенном из мелких камней круге, горел костер, а вокруг него сидели мужчины, женщины и дети.
Человек улыбнулся. И все ответили ему тем же и закивали головами.
— Ты пришел, Сур… — сказал самый старый из них с редкой седой бородой. — Иди к огню. Согрейся.
Сидящие у костра раздвинулись, освобождая для него место. Старик наклонился к огню и быстрым движением схватил с каменной плитки небольшой плоский ломтик мяса.
— На…
Сур благодарно взглянул на старика и перекидывая с ладони на ладонь горячий кусок, стал жадно есть.
Мясо не утолило голода — слишком мало было его, но Сур, закончив еду, сделал вид, что сыт. Он подвинул к огню изуродованную ногу и размотал оборачивающий ее кусок мягкой оленьей шкуры. Мокрые от растаявшего снега волосы его просыхали, светлели.
Сур знал, люди ждут его рассказа. Но только когда по телу заструилось тепло, он заговорил:
— Я не встретил зверя, я не видел птицы… Они целый день спали, потому что в их ушах еще звучала песня пурги. Я ходил на каменную речку, но куропатки не прилетели туда кормиться.
Сур погладил больную ногу. От долгой ходьбы и сырости она мучительно ныла. И он, чтобы забыть про боль, стал продолжать рассказ:
— Я разрыл под галечниковыми откосами снег и поставил силки из оленьих жил, и рассыпал красные ягоды рябины… Я слушал голоса хозяев Лесной страны. Они не учуяли близкой добычи. Я видел, как Иччи и Бурый ушли на охоту. Бег их был ровным, они берегли силы для длинной тропы.
— Духи обязательно захотят нам помочь, — отозвался кто-то. — Мы давно не наедаемся досыта…
Старик тонким сучком пошевелил в очаге головешки. В жилище стало светлей. Красные отблески заметались по темному своду, по лицам людей.
— Скоро придет время Жаркого солнца, а с ним наступит и сытая жизнь. Так всегда… Пора печали сменяется порой радости. Быть может, завтра наши охотники вернутся с добычей. Станем ждать.
Люди согласно закивали. За стенами из шкур стояла тишина. Дым от очага тонкой струйкой уходил вверх, к черному небу. Дым говорил о наступлении поры Кусающего мороза.
В жилище было тесно, и люди, отодвинувшись от костра, улеглись на шкуры и укрылись шкурами. Пришло время сна.
Глава II
Солнце еще не поднялось из-за гор, но открыло свое лицо людям, не прогнало ночь из чаш, когда Сур выполз из жилища. Стойбище уже проснулось. Над шатрами, упираясь в бледное небо, стояли столбы сизого дыма. Там, у тусклых, гаснущих звезд дым растекался и падал в долину, запутывался в ветвях деревьев и становился похожим на клочья тумана.
По два-три человека уходили из стойбища охотники. Сур тоскливо смотрел им вслед. А люди, проходя мимо, не смотрели ему в глаза и не звали с собой.
За спиной зашуршал снег. Сур знал — это выбираются из шатра, в котором он спал эту ночь, мужчины. Весело переговариваясь, смеясь, он стали прилаживать к ногам широкие, подбитые мехом лыжи. Сухо, словно оленьи рога, стучали, сталкиваясь, древки копий. Охотников не пугал мороз, им были не страшны любые расстояния потому, что они хотели есть.
Кто-то несильно толкнул его в спину. Сур оглянулся. Рядом стоял Гын, давний товарищ его по совместным походам, и его добрые глаза смотрели в глаза Суру.
— Посмотри. Как быстро пришло время Кусающего мороза. Еще вчера ветер шептался со снегом…
Густые, непокрытые волосы Гына становились белыми, словно к нему приходила старость на глазах у всех.
— Пусть Дух удачи будет сегодня с вами. Свежий снег посыпал землю, и звери не смогут запутать свои следы… — сказал Сур.
— Пора! — крикнул кто-то из мужчин, и охотники широким шагом заскользили по лыжному следу ушедших раньше.
Сур сел на снег, привалился спиной к стене жилища и закрыл глаза.
И вспомнилось ему… Медленно, день за днем, стал перебирать он прошлое, словно яркие и красивые камешки перекладывать с ладони на ладонь.
Это было две зимы назад. Также наступило время Кусающих морозов — трудное время накануне поры Доброго солнца. Все повторялось. Тогда тоже кончились запасы мяса, и племени приходилось жить только тем, что удавалось добыть на охоте. Леса опустели — духи спрятали все живое, чтобы с наступлением тепла снова могли плодиться звери и птицы. Все дальше от стойбища уходили охотники, все больше тратили сил…
И вот однажды, слушая охотничью песню Иччи и Бурого, Сур узнал, что у подножия Белых холмов появилось стадо оленей. Стадо пришло небольшое, но все животные оказались здоровыми и сильными, и Иччи с Бурым одним трудно было взять добычу. Волки звали других зверей на большую охоту.
Сур рассказал обо всем в племени. Все знали, что ему помогают духи и что он Великий охотник — Сур умел понимать язык зверей, и волчьи песни были ему понятны, как человеческая речь. Многие даже считали, что он умеет разговаривать с хозяевами Лесной страны, но Сур не умел. Он умел только слушать.