Веткой он разгреб прогоревший костер, вытащил куропатку, камнем разбил спекшуюся глину и отодрал ее вместе с перьями. Вкусно запахло печеным мясом. Мясо было жестковатым и постным — таким оно становилось у всех зверей и птиц в конце зимы.
Закончив еду, Сур быстро собрал свое нехитрое снаряжение в походную сумку. Сюда же он спрятал лучок из оленьего рога с ременной тетивой для добывания огня, кусок сухой мягкой осины с опаленной ямкой, щепотку сухого мха, завернутого в бересту. К поясу привязал сделанный из дерева нож с острыми кремневыми пластинами-вкладышами по лезвию, проверил копье.
Выбравшись из пещеры, Сур сполз по склону к подножию обрыва. Морозный ветер летел через озеро от красного солнца, обжигал лицо. Сур поежился.
Идти было, как всегда, трудно. Здоровая нога глубоко проваливалась в снег. Сур часто спотыкался о заструги и падал. Он был уже на середине озера, когда увидел — от противоположного берега, от кромки леса отделилась темная точка и двинулась ему навстречу. Это не был человек.
Сур остановился, всматриваясь. Навстречу шел зверь, но какой — он не мог понять. Странным было его поведение — точка двигалась медленно, часто уменьшалась в размере — зверь, видимо, ложился, потом повернул к берегу и исчез в лесу.
Охотник заспешил. Слишком много непонятного принес ему сегодняшний день.
Скоро он был у того места, откуда неизвестный зверь повернул назад. На снегу, глубокий и неровный, лежал волчий след. Сур наклонился, пытаясь прочесть его.
Он не мог ошибиться. Это был след Иччи — волчицы, живущей рядом со стойбищем его племени. Сур различил на снегу розоватые от крови капли слюны и увидел, что зверь волочил хвост и часто ложился отдыхать. Волчица была больна.
У самого берега Сур свернул со следа и, только пройдя немного стороной, вошел в лес. Он старался двигаться бесшумно, но чуткие вороны услышали его и с криком поднялись из-за деревьев и расселись по верхушкам осин.
Сур осторожно вышел на поляну. То, что он увидел — поразило его. Ему, обитателю Страны Лесов, такого еще видеть не приходилось. У земли, на которой он родился и жил, — были свои законы. Здесь и любовь и смерть совершались в глубокой тайне, вдали от чужого глаза, и все принадлежало сумрачным чащам, умеющим надежно скрывать следы.
«Дух-покровитель, помоги…» — прошептал охотник и на миг закрыл глаза. Но, когда открыл их, все было по-прежнему. Совсем рядом, в кустах лежал мертвый волк, посреди поляны возвышалась черной горой туша лося, а между ними была Иччи с распухшей, обезображенной мордой. И Сур сразу понял, что произошло на этой поляне. Волчица не шевелилась, не пыталась защищать добычу.
Сур медленно двинулся к лосю. По праву сильного добыча отныне принадлежала ему. Обычай охотников повелевал Суру добить волчицу, облегчить ее страдания, помочь уйти в страну мертвых. Он поднял копье, отвел руку в сторону для удара, но вдруг остановился. Перед ним лежал зверь-калека, зверь, который еще вчера был сильным и мудрым охотником. Что-то дрогнуло в душе Сура. Еще недавно он сделал бы так, как велел обычай, но сегодня…
Он вспомнил тот день, когда несчастье случилось с ним, вспомнил, как не хотел умирать. Люди Страны Лесов верили, что в зверях и птицах живет человеческая душа, и люди, умирая, попеременно бывают зверьми, значит, Иччи может думать, как он, значит, ей хочется жить так же сильно, как хотелось и ему. Он ничем на мог помочь волчице и поэтому решил — пусть она умрет, как охотник, а не как добыча, и умрет, когда пожелает сама.
Сур опустил копье. Если Иччи не станет нападать, он не тронет ее. Пусть участь волчицы решат духи, как когда-то они решили его участь.
Взглянув на лося, Сур подумал, что разделка туши займет весь день, и в пещеру на ночлег он не успеет вернуться. Ну что ж, не каждому охотнику достается такая добыча. Духи захотели помочь ему. Великие духи… Добрые духи…
Сур вытащил нож и, ползая вокруг туши на коленях, принялся за разделку.
Кричали вороны. На край поляны выходили звери за своей долей: две росомахи, три красные лисы и одна, одетая в черную шкуру. Росомахи сердились, фыркали — им, злобным и сильным, похожим на маленьких медведей, не терпелось отведать мяса старого лося. Повизгивали, пронзительно взлаивали лисицы.
Иногда Сур поднимал голову и говорил:
— Я человек, я сильный, я беру свое по праву…
Звери пятились от его голоса, ложились в кустах…
Ловко отделяя ножом части туши и складывая их чуть в стороне на чистом снегу, Сур не спускал глаз с волчицы. Иччи несколько раз поднималась, но, сделав два-три шага, заваливалась на бок. Силы совсем оставили ее.
Солнце ушло за леса, когда Сур закончил разделывать лося. Он очень устал. Болела спина, ныли руки. Синяя дымка опускалась на землю, обещая сильный мороз. Предстояла трудная ночь без сна — голодные росомахи могли напасть, а он знал поразительную силу этих зверей. И все-таки удача веселила сердце охотника. Много мяса — это жизнь.
Уже в сумерках Сур собрал хворост, волоком притащил несколько сухих лиственничных стволов и, привычно работая лучком, добыл огонь.
Как только костер разгорелся — ночь вокруг загустела, придвинулась ближе, и вместе с ней придвинулись звери. Глаза их засветились зеленым и красным — жадность и голод были в них. Наконечником копья Сур отколол несколько кусков уже схваченного морозом мяса и съел их. По усталому телу разлилась приятная теплота. Теперь главным было не заснуть, и Сур знал, что не заснет.
Ночь была длинной, тревожной. Охотник слышал, как стонала Иччи. Наверное, к ней приходили духи смерти. Росомахи и лисы ссорились, рвали тушу Бурого, а потом снова пришли к костру и, не мигая, смотрели на Сура… Ему было страшно.
На рассвете он привязал к задубевшей на морозе лосиной шкуре широкий ремень. Получилась удобная походная волокуша. Такие делали люди его племени, когда добыча была большой, а путь до стойбища неблизкий. Замерзшая шкура, словно подбитые мехом лыжи, хорошо скользила по насту, не проваливалась в глубоком снегу.
Сур сложил на волокушу столько мяса, сколько мог утащить за один раз. Вокруг оставшейся добычи он воткнул черные головешки из прогоревшего костра, ополз ее на животе, прочертив телом на снегу большой круг и оставив свой запах.
Уходя, он бросил взгляд на волчицу. Иччи была еще жива — впалые бока ее едва заметно поднимались и опускались — она дышала.
Мелькнула мысль — ударом копья прекратить страдания зверя, но снова что-то остановило Сура. Перекинув через плечо лямку волокуши, он медленно заковылял через озеро к своей пещере.
В этот день ему больше не удалось сходить за мясом. Усталое тело болело так сильно, что когда Сур добрался до пещеры и перенес в нее свою добычу, он свалился на подстилку из елового лапника, сжался в комок и заснул. Сил не хватило даже на то, чтобы развести огонь и согреться.
Сур спал всю ночь, и духи не беспокоили его картинами жизни.
Утром он проснулся здоровым и сильным, словно не было вчерашнего тяжелого дня. Окинув взглядом груду мяса, Сур с гордостью подумал, что еды ему теперь хватит надолго — он снова переживет Время Кусающих морозов и увидит время Большой воды и Теплого солнца. Великие духи Страны Лесов захотели этого, они стали его друзьями и помощниками. Духи велели ему жить, и быть сытым, и не знать забот.
Об оставшемся на другом берегу озера мясе он не думал. К нему пришла беззаботность, знакомая каждому охотнику его племени. Сытость отнимала мысли, делала их ленивыми. Сур разжег огонь, нанизал на заостренные сучья куски мяса и укрепил их над костром.
Розовый сок закапал в огонь, и огонь довольно заурчал. Потрескивали, рассыпались искрами угли, метались по стенам пещеры свет и тень — Духи огня принимали жертву. Так Сур делился добычей со своим другом Огнем.
Впервые за много дней охотник наелся досыта. Его снова свалил сон. И спал Сур сладко, разбросав тело, потому что костер, благодарный за жертву, дышал на него теплом.
Сур проснулся в пору, когда солнце прошло половину неба и остановилось ненадолго, чтобы подумать — освещать ему еще землю или пора уходить на отдых.