Он поднял глаза к небу. Только что он вырвал у смерти маленькую девочку, которой еще предстояло увидеть в первый раз солнце, теперь же смерть была уделом всех. Мизинец сжал древко копья и вздрогнул. Высоко в небе легко и свободно летел в сторону Страны Вечного Льда одинокий Ворон.
— Смотрите! Смотрите! — закричал Мизинец. — Великий Ворон указывает нам путь.
Все подняли головы и проводили птицу глазами, пока она не скрылась за скалистыми вершинами.
— Мы не пойдем туда! — крикнул кто-то. — Наши предки не знали туда дороги, а Заклинатели запрещали приближаться к Стране Вечного Льда! Мы все погибнем!
— Что с нами может случиться худшего, чем то, что уже было, — негромко уронил в тишине Укушенный Морозом услышанные от Мизинца слова. — Нас убивали Плосколицые, нас убивал Голод, нас предали наши духи!
— Да, — отозвался Птенец Куропатки, мастер по изготовлению ножей и наконечников. — Да. Что еще может быть хуже? Я вижу, в Стране Вечного Льда есть камень. Я буду делать охотникам наконечники, женщинам скребки для выделки шкур. Раз есть земля, будет и на кого охотиться. Земля не бывает всегда мертвой.
Мизинец вскинул голову. Надо было действовать, говорить, и он сказал:
— Каждый из вас слышал рассказ об охотнике, которого много лет назад нашел здесь Укушенный Морозом. Мешок у охотника был полон свежей олениной. А ведь он шел из Страны Вечного Льда. Он шел, чтобы позвать нас с собой. — Юноша ненадолго умолк. — Так мне сказал дух-пособник…
— Вперед! — закричал Мизинец. — Вперед! Не останавливайтесь умирать! Идите!
Он надел на грудь ремень от своих санок и сделал шаг в сторону Страны Вечного Льда. Люди робко пошли за ним, еще выбирая между смертью и неизвестностью.
Скоро стена гор расступилась перед племенем Лесных людей, и открылась, словно вход в новое жилище, широкая неведомая долина большой реки. Люди увидели: по низким берегам ее сквозь снег выбивались тонкие травинки. Встречный ветер качал их, и они кланялись идущим. Значит, здесь тоже была жизнь и наступало время Большого Солнца.
Георгий Золотарёв
Бронзовый топор
В стоянке урсов
Солнце еще не выкатилось из-за дальних гор, а лишь высветлило их зубчатые гребни, но густой туман, плотно окутавший долину с вечера, был разорван, и его лохматые клочья, как большие пауки, стали расползаться во все стороны, будто искали пристанища, где можно было бы укрыться от лучей светила.
В стоянке племени урсов, почитающих Оленя, все, кроме маленьких детей, уже не спали.
Мужчины во главе с сыновьями вождя, Острым Носом и Мохначом, затемно ушли на охоту к водопою.
Женщины, стоя на коленях, очищали шкуры зубров от остатков жира и мяса. Добычу принесли еще вечером, но пока ее свежевали, жарили и ели, наступила ночь, и к шкурам никто не притронулся. Однако чуть рассвело, старая Эрри разбудила женщин и приказала готовить шкуры к выделке. Женщины растянули их на земле, вбили по краям деревянные колышки и принялись орудовать каменными скребками, а Эрри, послав подростков на реку ловить рыбу, подошла к женщинам. Она была недовольна их работой. Разве они не знают, что плохо очищенные шкуры быстро пропадают? Или они думают, что этого добра у них, в племени, много? Да, много, потому что старухи мало спят и не ленятся, все держится на них. А молодые больше думают о плясках, чем о работе. И что будет с урсами, когда все старики переселятся в ту страну, где голубая земля?
Полусонные женщины молча орудовали скребками: спорить со старшими не полагалось. К тому же, старую ворчунью уважали за справедливость и мудрость. Не одной женщине и не одному ребенку она помогла целебными травами и кореньями избавиться от хвори. Только Илла, дочь вождя, с вызовом спросила старуху:
— А ты, Эрри, никогда не была молодой?
Эрри, сердито посмотрев на девушку выцветшими глазами, молча погрозила ей темным заскорузлым пальцем и опустилась на колени рядом с нею, чтобы показать насмешнице, что ей, молодой и сильной, не худо бы поучиться кое-чему у немощной старухи.
Когда все остатки жира и мяса были удалены, женщины начали мять шкуры, посыпая их древесной золой. Это была трудная работа, от которой болели руки, но женщины трудились усердно, понимая, что от этого кожи будут мягче, теплее.
От широкой реки тянуло сырой прохладой, поэтому несколько стариков в меховых накидках грелись у жарко пылающего костра. Ночь выдалась холодной, но прошла благополучно, значит их дряхлые тела опять обогреет сегодня Уола, Большой Огонь. Скорее бы он покинул ночлег за горами и начал свой обычный путь по голубой земле. Много ли раз им еще доведется увидеть светило? Наверное, скоро придет пора собираться в дальнюю дорогу. Конечно, в той далекой стране, которая синела высоко над головой, всегда и сытно, и тепло. И все же им, слабым и беззубым, не хочется уходить с этой привычной земли — ведь и здесь можно согреться под лучами светила или у костра. А что может быть нежнее и вкуснее горячего мозга из разбитых костей? Или испеченной в костре рыбы? Нет, не надо торопиться в далекую страну. Вот только одолевает немощь, болят кости…
Кроме женщин, стариков и детей, в стоянке осталось двое мужчин: седеющий вождь Оэл и молодой охотник Лоок. Вождь был нездоров, его знобило. Укрытый медвежьими шкурами, он лежал в своем обиталище и, причитая, умолял злых духов, проникших в него туманной ночью, перебраться в кого-нибудь другого. Но те продолжали когтить Оэла. Прислушиваясь к причитаниям, урсы понимали, что его мольбы не смягчили злых духов, что им нравится терзать именно вождя и что они пока не собираются покинуть его тело. О, эти всесильные, невидимые и непонятные духи!
Недалеко от обиталища вождя на корточках сидел молодой светловолосый охотник Лоок и сосредоточенно сверлил отверстие в каменной заготовке. Несколько дней назад во время охоты на кабана он лишился верной булавы. Когда зверя обложили, тот внезапно ринулся на людей. Одному урсу клыками вспорол живот, а другого, смелого, но медлительного Рыбу, отбросил в колючие кусты. Сильный и ловкий сын вождя Острый Нос сам убежал, даже не попытавшись пустить в ход копье. И Лоок остался один на один с разъяренным зверем. Что делать — освободить ему путь или схватиться с ним? Юноша не дрогнул и с силой обрушил тяжелую булаву на голову вепря. Тот рухнул, но каменная булава раскололась, а в руках молодого охотника остался лишь держак из упругого кизилового дерева. Для Лоока то была большая потеря. Такое оружие молодой урс смог бы сделать быстро, но где возьмешь крепкий камень?
С большим трудом он все же отыскал его в глубокой пещере, хотя на поиски ушло столько дней, сколько пальцев на одной руке. Таких крепких камней становилось все меньше и меньше. И что будут делать люди, когда крепкие камни совсем переведутся? Ведь костью и деревом их не всегда заменишь…
Грубо обработав найденный камень кремневым резцом, Лоок решил окончательно отделать булаву после того, как просверлит отверстие для ручки. Чтобы заготовка была неподвижной при сверлении, он вырыл ямку, заполнил ее мокрой размятой глиной и вдавил в нее заготовку. Пришлось выждать, пока глина затвердела. Лоок довольно улыбнулся: камень будто врос в землю. И вот теперь можно было сверлить.
Около юноши лежал целый набор больших и малых кремневых сверл. Одно из них он осторожно вбил до половины в круглую полую кость. Так удобнее сверлить.
Быстро вращая сверло ладонями и подсыпая в углубление в камне песок, Лоок думал об охотниках, которые должны были скоро вернуться. Острый Нос, конечно, выбрал удачное место для засады. Удар его копья меток и страшен. Только почему он тогда убежал и подставил его, Лоока, под клыки щетинистого зверя? Что ему плохого сделал Лоок?
Молодой охотник так яростно стал вращать сверло, что оно быстро притупилось. Взял другое. Надо было торопиться, чтобы сегодня закончить булаву и завтра со всеми идти на охоту. Лоок не привык есть мясо, добытое без его участия. Удастся ли нынешняя охота? Как бы не сорвал ее старший сын вождя, сильный и косматый, словно косолапый хозяин леса, за что и прозвали его Мохначом. Он всегда неспокоен в засаде, ему не терпится нанести первым удар, потому что он всегда голоден, даже после обильной еды. Как бы он и сегодня не вспугнул рогатых.