Реки во всем мире солоноваты, а Тигр и Евфрат больше других. Вода испаряется, соль остается, через столетия, глядишь, наросли целые глыбы. Поливаемые бессточные равнины имеют особенность подтягивать с глубин сильно соленую грунтовую воду, рано пли поздно она начинает выходить на поверхность и испаряться, засаливая землю. Растения переносят это плохо. Чтобы восстановить плодородие, орошаемые площади надо время от времени дренировать, промывать. Но обитатели древних царств этого приема не знали. К 2400 году до нашей эры относятся первые документированные сведения о засолении почв в южной Месопотамии, о посевах ячменя там, где росла рожь, а дальше — об ухудшении урожаев ячменя, а дальше… Центр месопотамской цивилизации переместился с таких городов, как Ур и Лагаш, севернее, в Кишу и Вавилон, и это движение продолжалось в направлении к ассирийским городам, так что к 1000 году до нашей эры Ур — уже покинутый город, а месопотамская культура укрылась в северной Ниневии и Нимруде.
Что положило конец великой эпохе Междуречья? Нашествие монголов, якобы разрушивших ирригационную систему? Засоление почв? Заиливание каналов, восстановить которые не хватало сил у дряхлеющего общества?
«…История природы и история людей взаимно обусловливают друг друга».
…Топкий глиняный край, прибежище комаров и гадов, человек обратил в глиняный рай с глиняными берегами-набережными, сеткой каналов, глиняными домами, глиняными игрушками, а потом были глиняные письма, глиняные изваяния, глиняные башни, глиняные стены и города… и глиняный край стал уже тогда для многих глиняным адом. Добывали рабов, чтобы и дальше обогащаться, но уже чужим трудом. Землю и весь глиняный край стали истощать ради излишеств. И тогда глиняный край, могущий быть раем, предупредил человека, что он жаден более, чем умен: глина стала горькой для растений, и голод согнал людей с их мест.
Земледелец действовал сознательно, но не знал последствий своих дел. В западне, которую готовит будущее, древний человек видел свою судьбу. Греческие поэты увековечили человеческую недальновидность в образе царя Эдипа.
Заблуждения прошлого простительны. Но ведь и мы сегодня порой живем так, будто История может не брать в расчет Географию!
Климат видят невольным участником великой эпопеи викингов.
Что за причина их выдающейся «активности», наследившей столь заметно по всему земному шару?
Это занимало многих исследователей. Было модно к тому же искать среди викингов корни своих родословных, оттуда, из скандинаво-нордической дали производить наследственно европейский дух предприимчивости, романтического авантюризма, искательства и хищной экспансии. Из этих параллелей невольно получалось само- и взаимооблагораживание. Викинги рисовались нетленным воплощением мужества, суровой выносливости, воинских достоинств и честолюбия.
Валерий Брюсов
Дружеские воспоминания о викингах оставили нам исландские и норвежские саги. Вот фрагменты из жизни любимца эпоса выдающегося скальда Эгиля.
«Он был вспыльчив и горяч, и все наказывали своим сыновьям уступать ему в спорах» («Исландские саги»). Как-то играли в мяч, и Эгиля одолел другой мальчик, Грим. Тогда Эгиль вышел из игры и призвал своего дружка Торда, чтобы отомстить обидчику. Они вернулись к играющим, улучили момент, «Эгиль подбежал к Гриму и всадил ему топор глубоко в голову…» Когда Эгиль вернулся домой, Скаллагрим (его отец) был им «не очень доволен», а Бера — мать будущего поэта — сказала, что из Эгиля выйдет викинг и что, когда он подрастет, ему надо будет дать боевой корабль.
Однажды Эгиль и Торд играли в мяч со Скаллагримом, тот разгорячился, поднял Торда и швырнул его оземь так, что «переломал у него все члены, и тот сразу же умер». После этого Скаллагрим схватил Эгиля. Служанка сказала: «Озверел ты, Скаллагрим, на собственного сына бросаешься!» Тогда Скаллагрим отпустил Эгиля и бросился на нее. Она увернулась и бежать, Скаллагрим за ней, так она выбежала на мыс Дигранес и прыгнула со скалы в пролив. Скаллагрим бросил ей вслед камень и попал между лопаток. После этого она больше не всплыла… А вечером, когда все люди сели за столы, Эгиль подошел к тому человеку, который был у Скаллагрима надзирателем над работами и казначеем и которого тот очень любил. Эгиль нанес ему смертельную рану, а затем пошел и сел на свое место. «Скаллагрим не сказал на это ни слова, и все было спокойно, но отец с сыном больше не разговаривали»… некоторое время.