— Ты не понимаешь. Эти компании, занимающиеся спекуляциями, о которых я упомянул, всего лишь внешняя сторона медали. Не более чем механизм отмывания и накопления денег. Я мог их распустить и аннулировать все сделки и выйти чистым из этого дела. Но вместо этого я продал их Томлинсону и его парням, чтобы моя семья могла напоследок сорвать куш с этой сделки. Я не хотел, но обстоятельства вынудили меня, и я уступил. Вот обратная сторона медали. Я был испуган, опустошен, и я уступил. Я придумал последовательную цепочку сделок и следил за их ходом. Я убедил себя, что ничего никогда не удастся выяснить. Что я слишком умен. — Он опустил голову. — Это было ошибкой, Лаура. Бейли позвонили из Федерального Бюро вчера утром. Рано или поздно они все выяснят. На мою компанию наложат арест, а меня отправят в тюрьму.
— Но ты упомянул о расторжении сделки. Ты можешь еще это сделать? Предложи ФБР информацию в обмен на иммунитет, или, по крайней мере, на условное освобождение на поруки.
Арт невесело, с какой-то горечью рассмеялся:
— Они во мне больше не нуждаются. Они вот-вот сами все выяснят. Парень, которому было все известно о махинациях, когда-либо осуществленных Томлинсоном, и который мог поставить свои условия и заставить фэбээровцев принять их, умер.
Он действительно верил в это. В глубине души Лаура уже в этом не сомневалась.
— А твоя мама? Может быть, твой отец сообщил ей что-нибудь?
— Моя мама очень тревожный человек. И давай оставим ее в покое. — Он отхлебнул вина, на его лице отразилось замешательство. — Ты еще кого-то ждешь? Мне кажется, звонят в дверь.
Он был прав. Лауре захотелось чем-нибудь швырнуть в стену.
— Может, это Фрэнк разыскивает Вики.
Только ей могло так везти. Это был Алан, и ему нужен был Арт.
— Я хочу поговорить с Олбрайтом. Не пытайся остановить меня. Я должен ему кое-что сказать.
Первобытный самец, подумала она, защищающий свою территорию от захватчиков.
— Мы с тобой друзья, но даже если бы мы были больше, чем друзья… И как бы я ни ценила твою помощь сегодня вечером, Алан, я все равно прошу тебя не вмешиваться в мою личную жизнь.
— Я не могу. Я люблю тебя. Олбрайт не пришел бы сюда, если бы не хотел тебя. Он должен понять, что у нас общее прошлое. Что я не отдам тебя ни ему, ни кому-нибудь другому без борьбы.
— Послушайте его! Заряжай свой кольт сорок пятого калибра и размозжи ему башку!
Он нахмурился.
— Что ты сказала?
— Я пошутила. Я могу говорить все, что захочу, или ты огреешь меня по голове дубиной и потащишь в первую попавшуюся пещеру?
— Хотел бы я, чтобы все было так просто. Где он?
Его было явно не удержать, но в конце концов ему не придется штурмовать спальню.
— Он в гостиной, но, поверь мне, ты заблуждаешься и завелся безо всякого повода.
Не обращая на нее внимания, он вошел. Лаура последовала за ним, прислушиваясь к его голосу, доносящемуся из гостиной. Его речь по страстности была достойна ораторской школы Фиделя Кастро, и, казалось, ей не будет конца.
Она отправилась к Вики, чтобы пригласить ее на представление, которое нельзя пропустить.
Арт почти не реагировал. Поначалу он был слишком удручен, затем изумлен. Но последнее высказывание Алана: «Если ты ищешь драки, ты ее получишь, и я не намерен остаться в проигрыше», наконец, вывело его из транса.
— Надо контролировать себя. Ты не здоров, Алан, — мягко произнес он. — Не обижайся, но тебе следует проконсультироваться у специалиста. — Он взглянул на Лауру. — Как это ты смогла так долго прожить с ним?
— Сама не знаю. Я полагаю, благодаря своему воспитанию. А кроме того, он очень хорош в постели.
Опять позвонили в дверь. Лауру перекосило.
— Просто не верю своим ушам. Я добилась бы меньшего эффекта, если бы купила время на телевидении и пригласила весь город зайти сыграть на моем звонке.
Лаура пошла в холл и услышала, как Вики стала рассказывать мужчинам о родственниках мужа, стараясь разрядить обстановку. Все безнадежно испорчено. Настроение изменилось. Арт уже больше ничего не скажет, даже если она всех выставит.
Она открыла дверь. Там стояла ее мама с Алисой Олбрайт, держа накрытое блюдо с пирогом.
Из гостиной донесся взрыв хохота, когда дамы вступили в квартиру Дотти была рассержена, а Алиса… Пожалуй, только налоговый инспектор мог быть менее любезным, чем она.