— Я думаю, в его жизни есть какая-то тайна, — предположила Виктория.
— Сестрички — романтики! — ухмыльнулся Гарик. — Сейчас вы придумаете ему роковую любовь, безумную страсть, дуэль или еще что-то в этом же роде.
— Зря ты и меня к романтикам причислил, — не согласилась Марина. — Я думаю, что разгадка здесь гораздо проще: он просто бывший зек, а что может с человеком сделать зона, не стоит и гадать.
Марина выпалила это и смутилась: Тимофей в ее душе все же оставил свой след. Она, наверное, теперь всех мужчин будет оценивать именно с этой позиции: был он судим или нет?
— Зек? — У Гарика округлились глаза. — Откуда ты это взяла?
— Велосипед мне изобретать не понадобилось, не волнуйся. У него татуировка на плече.
— Татуировка! — Георгий облегченно расхохотался. — Глупая женщина. Наколка наколке рознь. Та, что у него на плече, наколка десантников. Спецподразделение.
— Он служил в десантных войсках? А откуда ты знаешь?
— Документы смотрел. Я, между прочим, всегда это делаю, когда людей на работу принимаю, — отчего-то рассердился он. — Так вот, к твоему сведению, он майор запаса, а вовсе не какой-то там зек!
Вика с сочувствием поглядела на сестру: обжегшись на молоке, на воду дует!
А Марина мысленно огрызнулась: тебя бы на мое место. Поневоле начнешь перестраховываться. Понятное дело. Не могут же все мужчины России непременно иметь уголовное прошлое… Да и при чем здесь Нестеренко? Он живет себе в этой курортной глуши и с Мариной будет видеться раз в сто лет. Будь он и судимым, ей-то какая разница!
Однако что же тогда в прошлом у Нестеренко? Чего это он сам себя добровольно заключил в монастырь? Персональный. На одного человека. Неужели он в женщинах не нуждается?
Марина подумала так и одернула себя. Отчего она решила, что у него нет женщины? Разве не может быть среди коренных жителей этого приморского поселка одиноких разведенок? Или вообще девушек, не выходивших замуж? Наверняка какая-нибудь из них ходит к нему в пресловутый домик с камином.
Марина мысленно посмеялась над собой: «А тебе-то какое дело! Посторонний человек. То ты готова чуть ли не прибить его, то размышляешь, с кем он спит!»
— Послушай, Гарик, — вдруг вспомнила она и даже испугалась: малознакомый мужчина волнует ее больше, чем собственный ребенок! — А где мой Юрка?
Тот переглянулся с Викой, и оба расхохотались.
— Надо же, как этот принципиальный спасатель заморочил голову моей сестре! — притворно возмутилась Вика.
Но Гарик понял, что Марина действительно волнуется, и успокаивающе похлопал ее по руке:
— Иван Витольдович сети проверять поехал, и твой сынок с ним напросился.
— Меня уже никто и не спрашивает! — возмутилась Марина.
— Ты же мне его доверила, — напомнил Гарик, — вот и отдыхай, раз я за парня отвечаю.
Глава 18
Гарик уверял ее, что Нестеренко сам приведет Юрку, но Марина все-таки решила пойти навстречу. Она понимала, что с ее сыном ничего не случится, но подспудно ее точила мысль: а что, если этот бывший десантник подумает, будто она еще и как мать никудышная?
А что она «еще»? Вот уж накрутила! Права Вика, задел ее этот спасатель. Она и не могла точно определить для себя, чем именно. То ли своей неестественной суровостью, то ли безразличием… С некоторых пор Марина стала привыкать к вниманию мужчин. Конечно, она могла быть не в его вкусе, но уж брезгливости-то в любом случае не должна была вызывать! Словом, правы те, кто утверждает, что сильнее всего задевает нас не интерес, а равнодушие к нам, таким особенным, таким неповторимым! «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей!» Лучше классика не скажешь.
Она могла бы пойти по берегу в купальнике — все женщины ходили по пляжу именно так, но надела длинную ситцевую юбку, блузку-топ и свою элегантную шляпку из итальянской соломки. Все говорили, что этот наряд ей к лицу. Марине хотелось — уж себя-то чего обманывать! — чтобы в холодных серых глазах некоего директора базы хотя бы промелькнул огонек интереса к ней. Ведь Она так недавно обрела свой новый облик, не сразу привыкла, что в нем она производит впечатление на сильный пол, а привыкнув, уже не хотела отвыкать…
Пусть у нее небольшие глаза и, наоборот, большой рот, но уж к фигуре претензий быть не должно. Марина видела, как ее жадно оглядывают даже совсем молоденькие ребята.
Может, Иван Витольдович — импотент? Не в обиду будь ему сказано — он ведь мог и пострадать на работе.
Мало ли где в армии может использоваться радиация!.. Или он получил какой-то очень сильный стресс. Не в этом ли и есть его тайна?
А с другой стороны, разве стал бы он так явно презирать женщин? Скорее, презрение свое старался замаскировать…
Еще кое в чем ее испортил Тимофей — она теперь мужчин оценивает прежде всего в части секса. Тайна? Значит, секс или отсутствие такового… Дура вы, Ковалева!
Вика вслед ей сказала:
— Ты собралась словно не за Юркой, а на сцене выступать.
Молчи, малявка! Сестру обидели… невниманием! Она и сама не одобряет поспешности, с какой отправилась изымать своего сына у человека, которого как женщина совсем не интересует. Понятно, такой человек не должен находиться рядом с ее ребенком!
Лодки Нестеренко поблизости не было, и Марина поняла, что поторопилась.
Она присела за столик летнего кафе с бутылкой холодной пепси, но пить ей не хотелось. Она сделала всего пару глотков и теперь просто бездумно глядела на ровную гладь моря.
Трудно сказать, сколько времени прошло: пять минут или пятнадцать, но когда Марина в очередной раз взглянула в сторону, откуда должны были вернуться рыбаки, она и увидела появившуюся из-за выступа скалы лодку. Юрка сидел на корме и даже не смотрел на берег, увлеченный разглядыванием того, что, видимо, лежало на дне лодки.
Рыбаки причалили, и ее сын выпрыгнул на берег, сияющий от счастья. Он размахивал небольшой сеткой с каким-то серым комком. Причем нисколько не удивился появлению матери, а тыкал в нее сеткой и частил:
— Посмотри, мама, это мне дядя Иван подарил! Это морская звезда! Настоящая!
Но, не прочитав в ее глазах ответного восторга, даже насупился от досады.
— Как ты не понимаешь!
И тут же вспомнил о человеке, который мог разделить с ним радость.
— Я покажу дяде Гарику. Ему понравится. Мама, можно, я не буду тебя ждать?
— Можно, — кивнула она и с улыбкой смотрела, как он бежит к их лежаку, разбрасывая в разные стороны ноги: точь-в-точь как Маринин папа, то есть Юркин дедушка.
Кроме директора базы отдыха «Горизонт», в лодке был еще какой-то мужчина. Он выбросил на берег сетку с рыбой и вылез следом.
— Подумай, Иван, может, ты возьмешь себе хоть что-нибудь?
— Мне ничего не надо, — махнул рукой тот.
— Смотри, чтоб потом обид не было.
Мужчина хохотнул и пошел прочь, почти такой же довольный, как Юрка. Иван Витольдович вытолкнул лодку подальше на берег и, разогнувшись, увидел Марину.
— Я хочу поблагодарить вас за сына.
— Пустяки! — Он невольно скользнул взглядом по все еще запотевшей бутылке пепси-колы, которую Марина держала в руке.
— Хотите? — Она перехватила его взгляд. — Правда, я уже отпила.
— С удовольствием!
Он нетерпеливо принял у нее из рук бутылку и тут же залпом выпил.
— Фу! Думал, умру от жажды, но на моем пути возникла добрая самаритянка.
Что такое? Бывший десантник проявляет кое-какие энциклопедические знания. Она уж было подумала, что, как в анекдоте, его единственная извилина — всего лишь вмятина от козырька.
Ладно, об этом потом. Марина поколебалась, но все же произнесла:
— Я должна извиниться перед вами за то, что нарушила ваши правила поведения на море. Но учтите, я вовсе не раскаиваюсь. И поплыла за буйки вовсе не для того, чтобы досадить вам, а потому что люблю плавать далеко и терпеть не могу постоянно ограничивать себя какими-то рамками. Мне хватило долгого сидения в четырех стенах…