Ужас. Просто полный кошмар. И как я вообще могла с ним связаться?
Майоров взбешен. Он на грани. Я чувствую исходящую от него энергетику и понимаю, что если не вмешаюсь, то будет взрыв.
— Миша, не надо, — выхожу из-за его спины, кладу руку на грудь. Ладошкой чувствую биение его доброго сердца. — Я должна сама все ему сказать.
Смотрим друг другу в глаза, мир вокруг нас замолкает. Внутри Миши ведется самая настоящая война. Эмоции против разума.
— Хорошо, — говорит спокойно и даже немного отрешенно. Бросает взгляд на наручные часы. — У тебя есть три минуты.
— Спасибо, — благодарю его.
Набираю побольше воздуха в грудь, разворачиваюсь и сталкиваюсь с пылающим от гнева взглядом Савелия. Аж воздух выбивает из легких.
— Держи букет, — впихивает мне в руки гору роз. — Прими мои извинения, — шипит со злостью. — Все? Помирились? — хватает за локоть, вырываю руку. Миша стоит за моей спиной и грозно смотрит на Саву. Тот в его присутствии больше не решается на столь опрометчивый шаг.
— Живо в машину! — приказывает. Жестом показывает в сторону своего авто. — Плевать! Я новые шмотки тебе куплю.
— Савелий, я никуда с тобой не поеду, — четко обозначаю свою позицию.
— Поедешь! — рычит.
— Мне совершенно плевать на твои пожелания и хотелки, — стараюсь говорить спокойно и твердо, но голос подводит. Дрожит. — Я остаюсь здесь. Со своей, — намеренно подчеркиваю это слово, — дочкой. И никакая сила в этом мире не сможет этого изменить!
Хромов стоит напротив, сверлит меня гневным взглядом. Он разъярен.
— Эля, время, — напоминает Миша. Бросаю на мужчину измученный взгляд.
— Савелий, уезжай, — прошу своего мужа. — Я к тебе не вернусь.
Не дожидаясь его ответа, разворачиваюсь, и мы с Мишей идем в сторону медицинского центра. Когда подходим к ступенькам, только тогда в наши спины начинают лететь проклятия.
— Ответишь? — замедляясь, спрашивает Миша.
— Зачем? — не останавливаясь, уточняю у него. — Каждый из нас сделал свой выбор. После того что сделал Савелий, я точно к нему не вернусь.
— Уверена? — произносит с легкой ухмылкой. В голосе отчетливо слышится боль.
— Я предателей не прощаю, — говорю, глядя ему прямо в глаза. — Ты ведь знаешь.
— Время не терпит, — тут же переводит болезненную для каждого из нас тему. Сейчас нет смысла ее продолжать. Впереди у каждого очень много работы, будет ни до чего и ни до кого. — Пойдем.
Заходим в здание, Миша по своему пропуску запускает меня через турникеты в фойе. Дохожу до лифтового холла и жду его там.
Вокруг меня собирается толпа медицинских работников. Они общаются, обмениваются короткими фразами. Кажется, что все знакомы друг с другом. И лишь у меня на лбу написано, что я пациент.
Створки лифта открываются, медики наполняют лифт. А я все стою.
— Идем. — Сзади на талию ложится широкая мужская ладонь, над ухом раздается голос Миши. Не раздумывая, делаю шаг вперед.
— О, Миха! Привет! — В лифте приветственно произносит высокий темноволосый мужчина. — Что-то не похоже на тебя. Времени ж сколько! Ты, случаем, не заболел?
— Пробки, — как ни в чем не бывало отвечает Майоров.
Он едет вроде как рядом со мной, но, что мы знакомы, виду больше не подает. Я интуитивно понимаю, что стоит держать дистанцию, и поэтому стою и молчу.
Лифт останавливается на третьем этаже, мы выходим в холл вместе с доброй половиной тех, с кем ехали. Все так же спокойно и молча направляемся в сторону отделения.
Миша пропускает меня внутрь, сам заходит следом. Я останавливаюсь на миг, хочу извиниться и сказать, что была не права. Мои слова про предателей к Мише ведь не относятся. Мы же уже выяснили, что он мне не изменял.
Но Майоров не желает общаться. Он занят. Молча мне кивает и скрывается в ординаторской.
Понятно… Все разговоры потом.
Вздыхаю. И с тяжелым грузом на сердце иду в палату.
Нужно взять себя в руки и успокоиться. Совсем скоро я увижу свою девочку, и это придает сил.
Глава 22. Миша
Совещание затянулось. Из-за своего опоздания я не успел предупредить реаниматологов, чтобы они готовили Анечку для снятия с аппарата, и теперь девочкам придется подождать встречи. Малышку переведут в палату гораздо позже, чем я планировал.
После совещания заскакиваю в ординаторскую, успеваю перехватить бутерброд и лечу на операцию. А там…
Все идет не по плану.
— Александр Петрович, — обращаюсь к дежурному анестезиологу. Он отрывается от наблюдения за показателями датчиков и вопросительно смотрит на меня. — Боюсь, тебе придется увеличить наркоз, — заведомо предупреждаю. Возвращаю взгляд на маленького пациента, лежащего на операционном столе. Он крепко спит и нас не слышит. — Как хорошо, маленький, что ты попал к нам.
— На сколько увеличивать? — переставая хохмить, спрашивает Хмельницкий. Он тут же меняет свое поведение, как только понимает всю серьезность ситуации.
— Еще часа три. Как минимум, — очерчиваю временные рамки.
И то, если нам повезет в эти самые три часа уложиться.
Мысленно меняю план операции. Прикидываю возможные осложнения, пути их разрешения. Еще раз пробегаю взглядом по кишечнику и мышцам, которые нам необходимо будет собрать в кольцо. Сопоставляю данные монитора с тем, что вижу своими глазами.
М-да…
Будет совсем нелегко.
Уретра находится слишком близко к кишечнику. Настолько близко, что там однозначно есть свищ. Его нужно найти!
Если ректоуретральный свищ оставить нетронутым, то у малыша начнутся большие проблемы с почками. Его все равно придется оперировать, но уже экстренно, с плохими показателями по крови и инфекцией в мочевыводящих путях.
Я не в коем случае не допущу подобного. Малыш и так уже огромный молодец, столько выдержал. Незачем ему давать еще больше нагрузки.
— Машенька, — зову операционную медсестру. — Вызывай Алю. Скажи, что срочно.
Без согласия заведующей я не могу заняться кишечником так, как мне сейчас нужно. Меня не устраивает его состояние, нужно обследовать более детально.
— Сейчас. — Бросая все, девушка направляется к телефону. Понимает, что каждая секунда сейчас на счету.
В операционной тут же повисает напряженная тишина.
— Михаил Александрович, смотрите сюда, — показывает на серое пятно Высоцкий, мой ассистент и ученик.
— Вижу, Леш, — задумчиво хмурюсь. — Не нравится это мне.
— Понимаю, — кивает. Так же, как и я, продолжает изучать и сопоставлять.
— Все хреново? — уточняет Хмельницкий.
Саня — опытный реаниматолог, мы с ним часто работаем вместе. Он прекрасно понимает, что я не стану просто так дергать Изольду Альбертовну.
— Не так хорошо, как хотелось бы, — отвечаю, не глядя на друга.
Все мое внимание приковано к маленькому мальчику, что лежит на операционном столе.
Свищ… Где-то должен быть свищ… Блин, но в уретре его не вижу. Неужели в шейке мочевого?
М-да… Капец.
— Мальчики, доброе утро. — В операционную заходит заведующая отделением. Воздух вокруг тут же меняется, его наполняет власть. — Миша, что у тебя произошло? — пристально смотрит на меня.
— Пока ничего, — отвечаю, глядя прямо в глаза строгой женщины. — Но может. Поэтому вы нам нужны как никогда.
Аля — очень опытный хирург. Она училась у одного из лучших профессоров. И уж если кто сможет нам дать шанс помочь малышу на хорошую и полноценную жизнь, так это она.
— Поняла, — бегло осматривает всех присутствующих. Кидает взгляд на стол. — Моюсь, — разворачивается и отходит в сторону. К мойке.
— Все готовы? — возвращается спустя пару минут.
— Да, — киваю.
— Что случилось? Какой план? — спрашивает. Каждый член операционной бригады внимательно смотрит на меня.
— Значит, так, — набираю в грудь побольше воздуха. И начинаю рассказывать.