– Я не хотела бы вводить вас в излишние расходы.
«Да, может, хозяин не возьмёт с меня ни куруша, ведь я взялся вести его дело», – мелькнуло в голове у Мазхара. Однако гордость мгновенно заставила его отказаться от этой мысли.
– Ну а вам-то от этого какой ущерб?
– Мерси! Но я вообще не люблю вино. По-моему, король всех напитков – ракы.
– О, ракы! – встрепенулся Мазхар и хотел было подняться.
– Не торопитесь, – потянула его за рукав Жале. – У нашего хозяина всегда один ответ: «запрещено!»
– Я адвокат вашего хозяина, – доверительно сказал Мазхар.
– Ах, вот как! – протянула Жале и сразу сменила тему разговора: – Вы, надеюсь, женаты?
– К сожалению, – поморщился Мазхар.
– К сожалению? Странно! Вы недовольны своей женой?
Мазхар спохватился. Было просто неловко посвящать женщину, с которой он только что познакомился, в свои домашние дела…
– Гарсон, дружок!
– Что прикажете, эфенди? – мгновенно подлетел тот.
– Не сможешь ли ты достать для нас бутылочку ракы?
– В нашем баре запрещается… Но только не для вас, конечно… Одним словом, будет исполнено, – сказал он, подобострастно улыбаясь. И, наклонясь к уху Мазхара, прошептал:
– Я приятель Рызы.
– Какого Рызы? – не сразу понял Мазхар.
– Да того самого, который живёт напротив вашего дома.
– А-а! Рыза-эфенди! Так что же?
– Поскольку вы у нас, эфенди, не забудьте, пожалуйста, переговорить с хозяином. Ведь вы обещали. А у нас как раз есть одно свободное место.
– Хорошо! Только напомни мне ещё разок.
– Слушаюсь, эфенди!
Гарсон опрометью кинулся выполнять заказ. Жале не забыла о том, что не получила ответа на свой вопрос.
– Простите, вы, кажется, сказали, что не совсем довольны своей супругой?
Долгие годы Мазхар запрещал себе говорить с кем-нибудь о своих семейных делах. Но сейчас, под влиянием выпитого, подумал, что можно нарушить этот запрет.
Услышав его исповедь, Жале воскликнула:
– Как похожи наши судьбы, Мазхар-бей! – И, глубоко вздохнув, продолжала: – Я, как и вы, не смогла поймать птицу счастья… Мой муж был маленьким, тщедушным, трусливым. Муравья не обидит. Вся радость жизни для него состояла в том, чтобы в одной из самых больших мечетей Стамбула ежедневно совершать все пять намазов. Да ещё поиграть в тавла[6]. Всему остальному он не придавал никакого значения. Я была для него служанкой и значила для него не больше, чем стол, стул, сундук – словом, чем какая-нибудь мебель. Я была товаром, за который он заплатил деньги, и мне надлежало делать только то, что прикажут.
Представьте себе жизнь затворницы. Даже окна наши были забраны решёткой. Выходить на улицу мне разрешалось лишь изредка и, конечно, закутанной с головы до пят в чаршаф. Меня всегда сопровождала свекровь, и была она такой же, как и её сын. Направо не смотри – грех, налево не смотри – грех! Лица не открывай! Не смейся! А между тем я… Я была создана человеком, жаждавшим общения с людьми, жаждавшим свободы.
Конец вы можете себе представить без труда, Мазхар-бей.
– Почему же вы не вернулись к своему отцу?
– Я вернулась, – сказала Жале, и по её щекам скатились две прозрачные капли. – Но дверь захлопнули перед моим носом. Отец ничем не отличался от мужа, если дело касалось религии или семейной чести.
Они проговорили до поздней ночи, забыв об окружающем, и даже ни разу не потанцевали.
Наконец Мазхар решился задать вопрос, который долго вертелся у него на языке:
– Как вы попали сюда?
В огромным зелёных глазах Жале вспыхнули огоньки.
– Попала? О нет, – запротестовала она. – Я поступила в бар по собственному желанию.
– В таком случае простите, беру свои слова на зад. Но скажите, однако, что побудило вас…
– Возможно, сыграло роль желание вознаградить себя за те годы, которые я прожила со своим никчемным, немилым мужем… Но, вообще говоря, то была простая случайность.
Жале отпила немного из рюмки. Её глаза подёрнулись дымкой, взгляд стал рассеянным. Думая о чём-то своём, она принялась расправлять складки измявшегося платья и провела рукой по груди. По телу Мазхара пробежала огненная волна.
– А что было потом? – спросил он глухим, прерывающимся голосом.
– Потом?.. Даже не знаю… Иногда мне становится грустно. Особенно по ночам, когда я прихожу из бара в свою комнату. Я бросаюсь на кровать и плачу. Нет, не о такой жизни я мечтала! Моя бедная мамочка частенько говорила: «Стисни зубы, дитя моё, Нериман! Аллах милостив, всё кончится хорошо».
– Так ваше настоящее имя Нериман?
– Да.
– Разрешите мне называть вас этим именем.
– Прошу вас. Это доставит мне удовольствие.
– Однако вы ещё не рассказали, как же кончилась ваша семейная жизнь.
– Я долго слушалась материнских советов и старалась покрепче стиснуть зубы. Терпела недели, месяцы, годы… Потом поняла, что можно сломать зубы, но судьбы этим не изменишь. От неё нечего было ждать. И однажды восстала. Вот как случилось, что я покинула мужа…
– Чем занимался ваш муж?
– Муж был очень богат. Он держал в Султанхамаме[7] большой магазин тканей. И работал, работал, не покладая рук, чтобы стать ещё богаче. Для чего? Вряд ли он мог бы ответить на этот вопрос. А к чему мне было это богатство? Для меня счастье заключалось не в деньгах. Ведь я любила жизнь и тянулась к её радостям. Я мечтала о том, чтобы муж заключил меня в объятия, от которых захватило бы дух. А он… с первой брачной ночи, едва ложился в постель, как поворачивался ко мне спиной и храпел до рассвета.
– Он был стар?
– Вовсе нет! Ему не было и тридцати. Уж таким, видно, он на свет родился. Но я поняла всё это много позднее…
Их взгляды встретились.
– Да, это была женщина в образе мужчины, – словно читая его мысли, сказала Жале и залпом выпила рюмку.
В дверях появилась физиономия улыбающегося гарсона.
– Не надо ли чего господину?
Мазхар вспомнил о Рызе и сказал:
– Я не забыл о твоей просьбе.
Гарсон удалился.
– Наши судьбы очень схожи, – повернулся Мазхар к Жале. – То, чего вы не нашли в своём муже, я искал и тоже не нашёл в своей жене. Но вот вы, вы та женщина, о которой я мечтал.
– Мерси!
Дверь снова приоткрылась, показалась коротенькая сухонькая фигурка хозяина бара. Не успел он усесться за их столик, как опять появился гарсон. «Этот малый выбрал подходящее время», – подумал Мазхар и повернулся к хозяину:
– Послушай, я хотел обратиться к тебе с просьбой.
– С просьбой? – с деланным изумлением спросил смуглый сухощавый человечек. – Ко мне? Ну и скажете! Приказывайте, дорогой!
– Благодарю! Так вот, есть у меня сосед. Человек хороший. Вполне заслуживает доверия. Недавно попросил он меня помочь ему в одном деле. Говорит, будто у тебя свободно место гарсона.
– Это не Рыза ли? – засмеялся хозяин.
– Откуда ты знаешь?
– Есть дружки у него в моём баре. Они мне все уши прожужжали. А теперь, значит, и до вас добрались?
– Но он хороший человек.
– Да хоть бы и плохой, достаточно того, что вы печётесь о нём.
– Спасибо тебе. Так можно сказать, чтобы он завтра пришёл?
– Пусть приходит когда угодно и приступает к работе.
Мазхар подмигнул вертевшемуся вокруг них гарсону: дело, мол, сделано. Того тут же как ветром сдуло – помчался поделиться новостью со своими дружками.
Мазхар выпил рюмку с хозяином бара. Совсем захмелев, он решил, что пора уходить. К тому же было очень поздно.
На улицу он вышел в самом радостном настроении. В сердце его водворилась прелестная Жале, а от головной боли и тоски не осталось и следа.
– Домой! – крикнул Мазхар, прыгнув в свободный фаэтон.
– Слушаюсь, Мазхар-бей!
Дорогой он размечтался. Вот если бы его женой была Жале, то есть Нериман! Она встречала бы его у дверей и заключала в объятия. О… Нериман необыкновенная женщина! Не то что жена, которая, кажется, не знает других слов, кроме: «как прикажете», «что вам будет угодно». Хоть бы раз попыталась проявить свою волю, возмутиться наконец, когда несправедливо обижают… И на женщину-то не похожа. Ни кокетства, ни капризов… Даже никаких желаний нет…