Халдун сидел на коленях у бабушки и всхлипывал.
– Сыночек, Халдун! Иди ко мне, детка!
Но мальчик даже не взглянул на него. Заплакав ещё громче, он прижался к бабушке. «Даже бабка ему милее! А ведь он всегда её так боялся! – с горечью думал Мазхар. – Но что за непослушание? Никогда такого не бывало».
– Иди, дитя моё, иди ко мне, – Мазхар повысил голос: – Говорю тебе, иди ко мне!
Перепуганный Халдун посмотрел на него глазами, полными слёз.
– Ты, кажется, хотел купить Халдуну много новых игрушек? – с деланным интересом спросила Хаджер-ханым.
– Конечно, куплю.
– Халдуну очень хочется пушку. Мы как-то видели с ним на базаре такую пушку, просто чудо! Ты купишь её?
– Куплю, какую он захочет.
– И поезд?
– И поезд.
– И автомобиль?
– И автомобиль. И всё, что он захочет.
– Вот видишь, мальчуган! Ах, если бы у меня был такой же добрый папа!
Но бабка напрасно старалась. Халдун не слушал её. Перед его глазами стояла мама. Она стала теперь слепой нищенкой. «А что она будет делать, если ребята отнимут у неё палку? – с отчаянием подумал Халдун. – Наверно, упадёт и разобьёт до крови колени. Кто же её поднимет? Кто помажет ей раны йодом? Бедная мама! Ей будет очень больно!»
– Твоя мама стала дурной женщиной, дитя моё, – прервал его мысли голос бабушки.
Мазхар вскипел:
– Послушай, мать, никогда не говори больше таких слов!
Хаджер-ханым немного смешалась. Пытаясь исправить свою оплошность, она пробормотала:
– Халдун слишком скучает. Надо его как-то отвлечь…
– Разве для этого нужно говорить плохо о его матери? Это может только дурно повлиять на мальчика. Чтобы ничего подобного я больше не слышал!
Взяв сына на руки, Мазхар вышел из комнаты.
С этого дня он больше никогда не оставлял Халдуна дома. Он брал его с собой в контору, заказывал ему чай с бубликами, покупал шоколад, игрушки.
Отлучаясь по делам, Мазхар поручал сына секретарю – недавно женившемуся молодому человеку. У того ещё не было детей. Но он очень любил их, и вскоре они с Халдуном стали друзьями. Стоило Мазхару уйти из конторы, как они запирали двери, опускали шторы и, затевая возню, буквально переворачивали всё вверх дном.
Обычно днём Халдун забывал о матери. Но вечером, едва он забирался в кровать и укрывался с головой одеялом, она приходила к нему. Босая, в рваном платье, с палкой в руке. За ней бежали уличные мальчишки. Они дразнили маму и отбирали у неё палку, а она падала и разбивалась до крови.
Однажды во сне он говорил с ней. Он спросил: «Кто смазывает йодом твои раны?» «Бабушка», – ответила мама. «Значит, бабушка делает ей больно?» – думал Халдун и ещё больше возненавидел старуху. Ему было велено спать у бабушки, и он покорился. Зато утром, когда Хаджер-ханым вела его в кухню умываться, он не произносил ни слова. Не издавал он ни звука и тогда, когда бабушка, утирая его полотенцем, больно трепала за уши.
Хаджер-ханым относила такую молчаливую покорность к своим достоинствам воспитательницы.
– С тех пор как мать уехала, мальчик стал совсем другим. Ведь, бывало, как капризничал, а теперь словно шёлковый! – похвалялась она перед Наджие! – Такой серьёзный, такой самостоятельный, прямо не узнать ребёнка!
В городе только и было разговоров, что о разводе Мазхара с женой. Все жалели Назан. Особенно печалились о её судьбе в семье прокурора. И лишь мать начальника финансового управления не разделяла этих чувств.
Хаджер-ханым всем говорила одно и то же: «Я ничего и не подозревала, а невестка, оказывается, у меня под носом занималась колдовством. Сын поймал её на месте преступления. Мазхар убил бы её, клянусь аллахом, если бы я не вырвала эту глупую женщину из его рук».
Но что бы ни плела Хаджер-ханым, никто не сомневался, что она сыграла в этом деле не последнюю роль. «Нет, уж тут не обошлось без Хаджер-ханым!» – говорили люди. Ходили также слухи, что Мазхар нарочно разыграл всю эту комедию, желая развязать себе руки.
Однажды в беседе с ним прокурор осторожно коснулся этого вопроса. Но Мазхар вспылил и сказал с не присущей ему резкостью:
– Все только и твердят, что я развелся с женой из-за какой-то девицы из бара. Ну а если я женюсь на ней? Вам-то что до этого?
Уже немолодой, немало повидавший на своём веку прокурор был ошеломлён:
– Женишься?!
– Да, женюсь.
Каждое слово Мазхара передавалось по городу из уст в уста.
– Правду ли говорят люди, – спросила как-то у Хаджер-ханым мать начальника финансового отдела, – что твой сын женится на девице из бара?
– Какая ещё там женитьба? – всполошилась она. – Кто это выдумал? Мне ничего не известно.
Хаджер-ханым говорила правду. Она не раз пробовала выведать что-нибудь у Мазхара, но тот только отмахивался.
Увидев как-то в комнате матери знакомый сундук, Мазхар очень удивился. Он и не заметил, что Хаджер-ханым давно вытащила его из спальни.
– Я не хотела, – пыталась она оправдаться, – чтобы эта вещь напоминала тебе о бывшей жене. Слишком неприятные воспоминания. Но нельзя забывать и о Халдуне. Так или иначе, в сундуке вещи его матери. Он вырастет, женится, ему всё это может пригодиться.
Мазхар не желал больше слушать болтовню о таких пустяках. Сейчас он чувствовал себя почти спокойным, полагая, что сын успел уже забыть мать.
Жале тоже понемногу привыкала к новой жизни. Мазхар забрал её из бара (наконец-то кончился этот проклятый контракт!) и буквально заточил в стенах пансиона.
И всё же Жале была счастлива. Она боялась замужества после того, как обожглась в первом браке. Но сейчас ей встретился настоящий мужчина! Он хорош собой и очень щедр в любви. Чего ей было ещё желать?
«Смотри, не упускай счастья, добейся, чтобы он женился на тебе», – говорили ей со всех сторон. Даже хозяин бара убеждал её быть половчей. Но не было никакой необходимости прибегать к уловкам. Достаточно сказать «да», и Мазхар тотчас поведёт её в свой дом.
Жале уже и сама начала подумывать о том, что пора жить с ним под одной крышей. Она станет его женой, будет стараться, чтобы он отдыхал дома от всех забот. Халдуна можно отдать бабке. Пусть Мазхар снимет для них квартиру, обставит её и даже наймёт им прислугу. А почему бы и нет? Ведь она ему мать, а Халдун – сын. У них прав на Мазхара не меньше, чем у неё самой.
Словом, Жале уже более не противилась браку с Мазхаром. Она считала, что должен лишь пройти какой-то достаточный срок со времени его развода с Назан. К тому же ей хотелось, чтобы немного забылась её служба в баре. А там и в самом деле постепенно стали забывать о ней. Хозяин привёз из Стамбула новых девиц, и в его заведении стало ещё веселее.
Однако близких друзей всё ещё тревожила судьба Мазхара. Особенно часто вспоминали о нём в семье прокурора, где любили Назан и с беспокойством ожидали, чем всё это кончится.
Что касается приятельницы Хаджер-ханым – матери начальника финансового отдела, то она вполне допускала мысль, что Мазхар женится на девице из бара. Она считала только, что Хаджер-ханым не должна соглашаться жить отдельно от сына. Ведь в конце концов можно прибрать к рукам и новую невестку. Да ещё как!
Что будет, когда Мазхар женится на девице из бара? Удастся ли старухе взять верх над Жале? Этот вопрос волновал всех. Неужели повторится история с Назан, и Хаджер-ханым тоже станет над ней измываться?
По мнению многих, девица из бара была не робкого десятка, она могла за себя постоять. «Пожалуй, – говорили одни, – для того чтобы обломать Жале, недостаточно не только Хаджер-ханым, но даже пяти таких свекрух». Другие наоборот утверждали, что, если старуха захочет, видит аллах, она справится не только с какой-то девицей из бара, но и с целым городом.
Как бы там ни было, но, по общему мнению, такой человек, как Мазхар, занимающий видное положение в обществе, не мог позволить себе жениться на девице из бара.