– Сегодня вы очень задержались, тётушка, – сказала Назан, встречая её в дверях и забирая из рук свёртки.
«Как же, тащилась бы я в такую погоду в Бахчекапы, если бы не твой перстень», – подумала матушка Алие.
Она выглядела совсем измученной при свете газовой лампы, едва освещавшей комнату.
– Что поделаешь, дитя моё, я ведь для тебя старалась.
– Для меня? – удивилась Назан.
– Ну, да! Съездила в лавку Ходжи Бекира купить тебе халвы с фисташками…
Назан обрадовалась. Ей захотелось обнять и расцеловать тётушку, но, как всегда, она постеснялась.
– Спасибо! – сдержанно поблагодарила она.
Старая женщина, хорошо знавшая племянницу, ничего иного и не ожидала. Да она вовсе и не нуждалась в благодарности. Лишь бы Назан согласилась продать перстень и купить машины…
– Принеси-ка корзину для угля!
– Вы хотите пойти за углём? Не нужно, я уже купила.
– Сама ходила за углём?
– Да.
Старуха ничего не сказала, но подумала, что племянница поступила опрометчиво. Ведь она молода, красива, привлекательна, а в лавке угольщика Касыма всегда полно прощелыг вроде Ихсана и Джеляля.
Назан принесла уголь, разожгла мангал и накрыла на стол. В комнате стало тепло и уютно. «Всё-таки хорошо, что приехала племянница, – подумала матушка Алие. – Перестала бы она упрямиться и продала перстень… Вот тогда бы пожили!» Ей даже жарко стало от всех этих мыслей.
– Ты положила в мангал слишком много угля.
– Так ведь на улице холодно…
– А много ли ты купила?
– Полную корзину. А сколько килограммов, не знаю.
– Корзина у меня немаленькая. Килограммов десять войдёт, а то и больше, дочь моя!
Назан промолчала.
– Я уже и так задолжала ему. Этот пёс Касым с каждого шкуру готов содрать. Сколько же он с тебя взял?
– Не знаю, право…
Матушка Алие рассердилась:
– Заладила одно: «не знаю» да «не знаю», а что ты знаешь?
Она набросила шаль и, продолжая ворчать, побежала в лавку угольщика. Стеклянная дверь была плотно прикрыта, но сквозь занавеску виднелся свет. «Опять эти бродяги собрались! Наверно, пьют ракы или в карты режутся. Ну да всё равно!» – И она забарабанила по стеклу.
Дверь распахнулась. Холодный ветер, ворвавшийся в лавку вместе со снегом, задул лампу.
– Заходи, матушка, – услыхала она знакомый голос рыбака Ихсана.
Касым зажёг лампу, и матушка Алие убедилась в том, что не ошиблась, – здесь действительно сидели Джеляль и Ихсан. Лица у них были красные, глаза воспалённые. «У-у пьянчуги грязные!» – подумала матушка Алие и отвернулась.
– Моя к тебе сегодня за углём приходила? – спросила она у Касыма.
– Приходила! «Наполни, говорит, корзину».
Касым едва ворочал языком.
– Почём же ты ей продал?
– Как почём? По базарной цене. Да что ты так беспокоишься, матушка, ведь она уплатила за уголь. И прежний долг я с тебя списал. Теперь мы в расчёте. Ну как, довольна?
Ещё бы! Конечно, она была довольна…
– С такой племянницей не пропадёшь, – продолжал разглагольствовать Касым. – Да у неё на одном только пальце целое состояние! Будь я на твоём месте, уговорил бы её продать этот перстень!
Касым задел самое больное место старухи.
– И купил бы чулочные машины? – не удержалась она.
– Ну нет! На что они мне, эти чулочные машины? Я бы снял большой склад, получал бы из Болгарии уголь – не десяток, другой, а сотни, тысячи мешков! Вот это была бы торговля! Оптовая!
– Э, да что там склад! На такие деньги я купил бы баркас и несколько лодок, – сказал Ихсан. – И послал бы ко всем чертям хозяев! Ведь всю работу делаем мы, а все барыши от улова достаются им.
У Джеляля были другие планы. Окажись у него в руках такой перстень, он продал бы его, обзавёлся лавчонкой, начал торговать овощами и фруктами, а через год, глядишь, и женился. Давно пора положить конец тяжёлой доле его старой матери, гнувшей спину на табачной фабрике…
Это были простые люди. Перстень Назан словно околдовал их. И каждый говорил о том, что у него наболело.
– Каждому своё, – сказала матушка Алие. – Ну а мне только и надо, что несколько чулочных машин. Только бы купить их, да хоть в комнату сначала поставить. А там…
Касым подмигнул Ихсану:
– Верно ты говоришь, матушка Алие. Только… Скажи-ка ей, Ихсан!
Но возбуждённый больше других Джеляль опередил друга и выпалил:
– Только запомни, матушка: не приводить никаких типов в наш квартал!
Матушка Алие опешила.
– Ты о чём, сынок?
Хотя она и не слишком поверила тому, что рассказал хозяин лавки, однако сказала:
– Да слыханное ли это дело? Хорошо, я спрошу Назан!
Джеляль с раздражением сплюнул на пол и растёр плевок ногой.
– Порасспроси-ка её как следует… Может, ей просто нужен мужчина? Видит аллах, мы всегда готовы…
Касым гнусно расхохотался, а матушка Алие, готовая провалиться сквозь землю от стыда, выскочила из лавчонки.
Снег валил не переставая. Она перешла улицу и с тяжёлым сердцем переступила порог своего дома.
– С кем это ты сегодня разговаривала?
Назан так и обмерла. Значит, соседи уже успели насплетничать.
Назан рассказала всё как есть. Внимательно выслушав её, матушка Алие проговорила:
– Я не позволю, чтобы к тебе приходили мужчины! Соседям всё одно – знакомый он твоей подруги или ещё кто. Ты же знаешь наш квартал! Видит аллах, им человека погубить – раз плюнуть!
– Да ведь я ни в чём не виновата! – оправдывалась Назан. Но ей так и не удалось втолковать этого тётке.
– Если хотите, я уйду из вашего дома, – сказала она в конце концов.
Матушка Алие струхнула.
– Скажешь тоже! И как это тебе в голову-то пришло? Погибели своей хочешь? Ведь ты в Стамбуле, понимаешь, в Стамбуле, а не в какой-нибудь там дыре! Кто здесь у тебя? Кроме меня – никого! Ни родных, ни близких…
На глазах у Назан блеснули слёзы. Она взяла щипцы и стала ворошить в мангале потухшие угли.
Да, она знала, что Стамбул – огромный город. И нет здесь у неё никого, кроме тётки Алие. Но что же делать? Ведь даже она не хочет ей верить!
– Если будет угодно аллаху, – сказала матушка Алие, – мы вместе уедем отсюда. Аллах милостив, может, и для нас найдётся у него немного счастья. – Она поглядела на перстень и продолжала: – Была у нас на фабрике одинокая женщина вроде меня. Мы рядом работали – мыски на чулках зашивали. Такая же бедная, как я, еле сводила концы с концами. И вдруг, да не даст мне соврать всевышний, встречает родственницу своего покойного мужа. Она даже забыла, что на свете существует такая родня. Познакомились они, разговорились, и тут случайно всё выяснилось. Родственница видит, что нашей-то тяжело приходится. Продала она свои серьги, и тут же купили они две чулочные машины, поставили их прямо в своей квартире, и… пошла работа!..
«Опять за своё!» – подумала Назан.
– …и начали они загребать денежки!..
Матушка Алие не спускала глаз с племянницы. «Почему она молчит? Может, уже решила продать перстень?..»
– … и теперь у них восемь машин. Собираются свой дом строить – на две комнаты с кухней. Но я бы на их месте прежде построила мастерскую. А жильё можно наверху устроить. Там бы и три комнаты получилось и кухня, да каждой по комнате для омовения…
Матушка Алие заметила, что Назан совсем не слушает её.
Мысли Назан и в самом деле были далеко. Скорее бы весна. Она возвратится к мужу, обнимет сына… Ей вдруг нестерпимо захотелось увидеть Халдуна, и острая боль обожгла её сердце.
– Опять о сыне затужила?
Назан не ответила.
– Эх-хе-хе! Чёрные думы – плохие советчики. Займись-ка лучше делом. Поджарь вот пирзолу.
Назан и думать не хотела о еде, но она покорно взяла пакет и пошла к очагу.