Судья знал, что одинокий Исмаил не закончил и двух классов рушдие[2]. Он очень боялся призыва в армию. А по закону те, кто женился на круглых сиротах, освобождались от воинской повинности. Поэтому женитьба на Хаджер была бы для парня сущим спасением. «Да и Исмаил – настоящая находка для Хаджер!» – рассуждал судья.
Денька через три он завёл разговор с приставом: «Есть у меня в доме сиротка. Приглянется тебе – что ж, в добрый час! Женись!»
Судья говорил всё это покровительственным тоном, а верзила Исмаил, давно уже мечтавший о женитьбе, жадно ловил каждое слово своего начальника.
Не долго думая, Исмаил поспешил к дому судьи. Обычно, постучав в дверь, – он, едва лишь она приоткрывалась, подавал портфель и тут же уходил. Но на этот раз Исмаил нарочно уронил почтенный портфель, и девушке пришлось выйти из-за двери, чтобы его поднять. Она наклонилась, и он увидел не только её золотистые волосы, но и полную грудь. А когда юная служанка подняла на него глаза, Исмаил от радости едва не лишился чувств. Неужели ему предлагали жениться на этой красавице? Значит, господин судья считает его достойным такой невесты? А ведь он был готов жениться хоть на сорокалетней вдове.
Когда наутро судья пришёл на службу, Исмаил, преисполненный благодарности, припал к его руке. Начальник оказался так великодушен, что взял на себя все расходы по свадьбе и даже обещал снять для новобрачных отдельный домик.
В течение месяца судья подыскал новую служанку. Хаджер была выдана за Исмаила и вошла хозяйкой в маленький домик, снятый для молодой четы в районе Сулеймание.
Теперь для Хаджер началась жизнь, о которой она мечтала. Встав спозаранку и подоткнув подол, она с рвением принималась за дела. Все соседи, а особенно судья, поражались её проворству.
В доме Хаджер царили чистота и порядок. Когда она, напевая приятным грудным голосом, принималась скоблить полы, казалось, что под её сильными ногами даже доски поскрипывают от удовольствия. Вещей пока было немного, но Хаджер сумела создать в своём гнезде уют.
Раз в неделю она ходила в старый особняк навестить бывших хозяев. Соседям, жившим в их квартале, говорилось, что судья – её дядя, а его пожилая супруга – тётушка. Ни у кого не было оснований думать, что это не так.
Иногда судья посещал домик Хаджер со своей женой, но чаще всего приходил один. Ничего не подозревавшие соседи, завидев его, кричали Хаджер: «Встречай дядю! Дядя пришёл!»
Теперь этот немолодой чиновник совсем перестал появляться в кабачках. Он проводил у молодожёнов всё свободное время. Начальник мужа не приходил с пустыми руками. Деньги, которые прежде он оставлял в кабачках, теперь шли на подарки Хаджер. Судья не забывал и Исмаила – покупал ему то одежду, то различные предметы туалета. Исмаил считал частые посещения начальника величайшей милостью и начал повсюду представляться в качестве племянника судьи. По протекции новоявленного «дядюшки» он вскоре получил должность секретаря суда. Теперь все просители обращались прямо к нему, и многие дела, которые вёл его «дядюшка», решались при посредничестве Исмаила.
Любовь судьи к Хаджер со временем не только не угасла, а, как это часто бывает с мужчинами, которым перевалило за сорок, разгоралась всё жарче. Он с готовностью выполнял любое желание молодой женщины, воспринимая каждую её прихоть как приказ.
Судья ревновал Хаджер к мужу, но та лишь капризно надувала розовые губки и говорила: «Ведь я его нисколечко не люблю». Хаджер и в самом деле не любила своего мужа. И не только мужа, но и бывшего хозяина. «Исмаил-муж, которого мне дала судьба, а судья – любовник, которого надо терпеть. Вот и всё! – рассуждала хитрая Хаджер.
Сердце её принадлежало артиллерийскому офицеру, жившему на соседней улице. Каждое утро он проходил мимо их дома, держась за рукоятку сабли и подкручивая свои большие светлые усы.
Вскоре офицер догадался о тайной страсти Хаджер. Подходя к калитке своего дома, он частенько заставал здесь Хаджер, мирно беседовавшую с его матерью. Молодая женщина обычно сворачивала ему длинную папиросу. А однажды, видя, что это очень нравится соседу, Хаджер приготовила и наполнила ими жестяную коробку, стоявшую на его письменном столе.
Когда вечером, придя домой, молодой человек увидел этот подарок соседки, он надолго погрузился в задумчивость и не заметил даже, как опустошил коробку, куря одну папиросу за другой.
Вскоре офицер получил новое назначение в район Румелии. Хаджер была вне себя от горя. Она с трудом удерживалась от рыданий.
И вот однажды, позабыв стыд и страх, она, как только ушел муж, позвала офицера к себе. Наконец-то они были одни! Хаджер призналась ему в своём чувстве и незамедлительно получила ответное признание. Тогда она поспешила выложить ему свой план действий…
А спустя две недели Хаджер вместе со своим новым мужем и свекровью укатила в Румелию.
Обнаружив её исчезновение, Исмаил и судья страшно растерялись.
Шло время, а Хаджер не возвращалась. Куда и с кем она уехала, они не знали. Ну, а если бы даже и знали? Разве в их силах было вернуть её назад?
А Хаджер теперь была по-настоящему счастлива. Она жила с любимым человеком, который души в ней не чаял. Никогда не приходилось повторять ему свои просьбы дважды.
Единственное осложнение состояло в том, что они не могли решить, как быть с матерью.
– Я не желаю жить со свекровью, – не раз твердила Хаджер. А однажды, выйдя из себя, потребовала отправить свекровь к замужней дочери.
Офицер не нашёл в себе силы возразить ей, хоть и любил мать…
Старая женщина проявила полную покорность судьбе.
– Хорошо, сынок, – сказала она. – Лишь бы аллах дал вам счастье!
И уехала.
Прошёл год, за ним другой. Муж часто отлучался по долгу службы, оставляя Хаджер в полном одиночестве. Когда она забеременела, он стал особенно беспокоиться. Уезжая из дому, он просил пожилых соседок приглядывать за Хаджер. А в случае чего помочь ей. Ведь она так неопытна!
Но Хаджер не нуждалась в помощи. Её выдержке можно было лишь позавидовать: когда пришло известие о гибели мужа в схватке с четниками, Хаджер не проявила и тени отчаяния. Она даже не заплакала.
Ровно через неделю после несчастья она уехала в Стамбул. Под сердцем у неё шевелилось дитя. Она похлопотала, и ей назначили пенсию за погибшего мужа.
Потом она отправилась в дом своего первого мужа в Сулеймание. Но не нашла там никого. Исмаил вместе со своим начальником покинул Стамбул.
Хаджер расспросила людей и узнала, что оба они служат теперь в Анатолии. Она была уверена, что её простят.
Так оно и случилось.
Увидев беглянку в дверях суда, Исмаил не поверил своим глазам. Но уже в следующее мгновение его охватил восторг. Всё было забыто. Он не спрашивал её ни о чём. Взяв у начальства разрешение, он отправился домой вместе со вновь обретённой Хаджер и собственноручно приготовил ей кофе. Потом стремглав помчался за продуктами. Исмаил не переставал хлопотать около жены весь день.
Он был на седьмом небе. Теперь уже не имело никакого значения, что она покидала его. Было важно, что она вернулась…
Когда на следующий день Исмаил сообщил эту счастливую новость судье, тот долго не мог прийти в себя от радости.
И жизнь, которая так внезапно оборвалась в Сулеймание, снова вошла в свою колею.
Как и прежде, судья выдавал себя за дядю Хаджер. И когда его спрашивали, откуда вдруг взялась эта племянница, отвечал: «Она была в Стамбуле, на курорте. А теперь приехала».
Пролетели, сменяя друг друга, дни, недели, месяцы… Хаджер родила сына. Ребёнок во всём походил на своего отца. Это был настоящий крепыш.
Мальчика вписали в паспорт Исмаила и нарекли именем погибшего отца – Мазхаром.