Хаджер-ханым вспомнила, как выжила из дому старую мать офицера, отца Мазхара. «Неужто и мне на роду написано выстрадать то же самое? – с ужасом подумала она. – Может, лучше не связываться с этой женщиной, пусть всё идёт само собой…»
Послышался шум. Наверно, Мазхар привёл Наджие. Хаджер-ханым приникла ухом к двери.
– Как тебя зовут? – холодно спросила Нериман.
Наджие кинула взгляд на дверь Хаджер-ханым и сказала:
– Наджие.
– Ты жена гарсона Рызы? Не так ли?
– Да, ханым-эфенди!
– Так вот, твой муж давно просил за тебя. Что же ты умеешь делать?
– Я всё умею: мыть полы, стирать бельё и даже обед готовить. Думаю, голодные не останетесь, – кокетливо заключила Наджие.
– Такая кухарка нам не подойдёт, – сказала Нериман мужу. – Надо будет нанять хорошего повара. Мы будем принимать гостей, друзей и знакомых. К столу должны подаваться закуски и блюда французской кухни. Было бы неплохо привезти из Стамбула какого-нибудь русского повара из белоэмигрантов. Но об этом поговорим потом. Не забыть бы только написать в Стамбул. А ты, – она обернулась к Наджие, – будешь мыть полы, стирать бельё, убирать – словом, делать всё, кроме приготовления пищи. Дети у тебя есть?
– Нет, ханым-эфенди!
– Ну, хорошо. О том, сколько ты хочешь получать за свою работу, скажешь господину.
Нериман подошла к пепельнице, стоявшей на маленьком столике, и стряхнула пепел с сигареты.
– Да вот ещё что, Мазхар! Как ты отнесёшься к тому, чтобы покрасить весь дом масляной краской? И внутри и снаружи?
– Прекрасно! – не задумываясь, ответил Мазхар.
– Сейчас зима. Снаружи успеется и летом. А внутри… Пригласи маляра, договоритесь о цене, и пусть приступает немедля.
– Завтра же договорюсь.
– Ну а гарнитур, кресла, диваны и прочее мы купим позднее.
Наджие стояла как громом поражённая. Вдруг она заметила высунувшуюся из двери голову Хаджер-ханым. Боже, как она изменилась! Может, аллах уже покарал её за Назан?
Хаджер-ханым, печально смотревшая на Наджие, поманила её пальцем. Наджие шмыгнула в комнату старухи.
– Это ещё что такое? – взглянула на мужа Нериман.
– Ничего особенного. Она приятельница моей матери.
– Приятельница? И ты полагаешь, что так будет впредь?
Мазхар ничего не ответил.
– Этому надо положить конец! – решительно сказала Нериман. – Не вижу никакой необходимости находиться в подобной близости с нашими соседями. Они должны знать своё место!..
Наджие долго не ложилась спать, ожидая возвращения мужа из бара. На вопрос Рызы, почему она всё ещё не спит, Наджие только махнула рукой. Торопясь и захлёбываясь, она рассказала ему о посещении дома адвоката.
– Эта женщина наняла меня в прислуги! – с обидой говорила Наджие. – Не то чтобы вести дом, а выполнять только грязную работу. Как тебе нравится?
Но Рызу, немало повидавшего на своём веку, трудно было этим удивить. Да и сам он, спрашивается, кем был в баре? Разве не прислуживал всем и каждому?
– Не принимай всё так близко к сердцу! Забудь про обиды, и начнём делать деньги: ты в доме адвоката, а я в баре. Немного накопим, а там уж будет легче. Откроем кабачок и станем сами себе господами.
Но Наджие никак не могла успокоиться. Ей была не по душе роль простой служанки. И ещё она не могла забыть жалкого выражения лица Хаджер-ханым. Старуха чем-то напоминала нашкодившую кошку, которая опрокинула крынку с молоком.
– Быстро же воздал ей аллах за бедняжку Назан! – сказала Наджие. – Посмотрел бы ты на эту старую каргу Хаджер! Вся так и съёжилась. Боится она новую невестку! А Мазхар-бей заладил одно – «жёнушка, да жёнушка».
Ложась в постель, Рыза попытался остановить болтовню жены:
– Да не обращай ты на них внимания. Нам надо думать о себе самих, только о себе!
Но из головы у Наджие не выходила её будущая хозяйка.
– Сколько же нам попросить жалованья? – вдруг вспомнила Наджие.
Рыза после работы устал.
– Почём я знаю? – буркнул он сквозь одолевавшую дремоту.
– Пятнадцать лир в месяц достаточно будет?
– Пятнадцать лир? Дурёха! Запроси тридцать. А может, и больше. Не бойся! Нериман не из тех, которых тебе доводилось знать. Ну а Мазхар – самый известный в городе адвокат. Они, верно, и счёт деньгам потеряли. Для них что тридцать, что пятьдесят лир – не деньги!
На следующее утро Наджие сказала, что хочет получать тридцать лир в месяц. Мазхар сразу согласился. «Эх, продешевила!.. – огорчилась Наджие. – Надо было запросить сорок пять или все пятьдесят!»
С приходом новой невестки в доме воцарился страшный беспорядок – всё переставлялось с места на место, переделывалось, перекрашивалось. Хаджер-ханым освободила большую комнату и перебралась в маленькую, которая прежде служила кладовкой. Едва встав с постели, она укутывалась в чаршаф и выходила из дому. Старуха по целым дням пропадала у своих знакомых и приятельниц.
Она часто плакала и всё спрашивала у людей совета, как избавиться от свалившейся на неё беды. Но по общему мнению, от девицы из бара было не так-то просто отделаться. Даже ближайшая приятельница Хаджер-ханым только руками разводила, не зная, чем ей помочь.
Наконец Хаджер-ханым пришло в голову, что можно прибегнуть к помощи колдовства. У Наджие ведь есть какой-то знакомый ходжа.
Но Хаджер-ханым никак не могла решиться заговорить с ней об этом. Нериман превратила Наджие в покорную прислугу и, хотя время от времени сильно бранила её, однако была щедра – дарила ей старые платья, бельё, чулки. Хаджер-ханым не могла с уверенностью сказать, согласится ли служанка пойти против хозяйки.
Наджие и в самом деле быстро привыкла к своей роли и более не сетовала на судьбу. Она была в восторге от подарков, которые сыпались ей в руки сверх всякого жалованья. А какие это были чудесные вещи! Никто не поверил бы, что они не новые. Нет, никогда бы ей не дождаться такого от Назан!
Хаджер-ханым временами казалось, что Наджие совсем забыла о её существовании. При встрече она едва перебрасывалась с ней словом, боясь, что услышит хозяйка, которая была очень строга и терпеть не могла никакого панибратства. И хотя в доме шёл большой ремонт и у Нериман, как говорится, было хлопот полон рот, она как-то ухитрялась всё замечать.
Наконец ремонт был завершён. Всё вокруг сверкало чистотой, а комната, которую освободила Хаджер-ханым, превратилась в нарядную гостиную, обставленную новой полированной мебелью.
Нериман вставала ранним утром и проносилась по комнатам радостная, словно песня. Она спешила на кухню, где недавно нанятая кухарка уже ждала распоряжений. Затем возвращалась в спальню и до самого пробуждения мужа сидя перед зеркалом, занималась своим лицом, причёской, одеждой.
Когда Мазхар раскрывал глаза, над ним склонялась прекрасная, благоухающая, изысканно одетая женщина. Он был совершенно опьянён её красотой, её умением сделать счастливой каждую минуту их жизни. Стоило ему о чём-нибудь подумать – и всё исполнялось как по волшебству. Жена умела предупредить любое его желание, и ему иногда казалось, что она читает его мысли.
Да, он был счастлив, очень счастлив! Нериман превзошла все его ожидания…
Халдун тоже был счастлив. С тех пор как Милая мама пришла к ним в дом, всё было хорошо. Едва он просыпался в своей нарядной кроватке, как она уже оказывалась рядом. Мамочка помогала ему одеться, затем они вместе шли в столовую и вместе садились за стол. За столом, правда, было не совсем приятно. Здесь сидела бабушка, у которой всегда был сердитый вид. Она нет-нет да взглянет из-под своих насупленных бровей. Халдун вздрагивал и весь как-то съёживался. Чаще всего во время еды он сидел опустив глаза, боясь встретиться с её взглядом. Всё это не ускользало от внимания Мазхара и Нериман. Но пока они молчали.