А оживал он довольно быстро. Неожиданно быстро. Остатки обитателей горных городов еще не представляли собой никакого «населения», но в него превращались сидевшие там в бездействии банды, которым запрещено было устраивать грабительские набеги на Низкий Громбелард и дальше на пограничье. За бездействие Крагдоб платил — сущие медяки, но этих медяков хватало, чтобы их захотели получить все более осмелевшие торговцы. Естественно, ради одних лишь медяков не было смысла приезжать в Бадор, а тем более в Громб, но ответственные за снабжение офицеры Крагдоба на месте покупали любое количество еды и напитков, а это уже была настоящая торговля. Умирающие от скуки толпы разбойников, сдерживаемые лишь страхом, сбегались отовсюду, покупая за свои медяки самую некачественную водку.
Оживление торговли пришло вместе с возобновлением вылазок из Рикса; Крагдоб не мог до бесконечности держать в бездействии свое войско, которому ничего не позволялось. И потому на пограничье несколько раз отправляли хорошо организованные передовые отряды, каждый раз состоявшие из разных «воинов» и под руководством разных командиров. На принесенную добычу мгновенно сбегались очередные торговцы. Когда началось хождение товаров и денег, сразу же ожило ремесло. Не один негодяй взялся за ум, вспомнив, что когда-то был сапожником, и начал брать деньги с собственных товарищей, чиня им сапоги, ибо это куда проще, чем бегать по горам на стертых ногах и получать по морде, с перспективами куда худшего конца… Ремонтировали оружие, одежду, приводили девушек, брались за производство жуткого самогона — и каждый из этих новообращенных ремесленников, сводников и корчмарей уменьшал количество бездельников-головорезов, за которыми требовался присмотр. Наверняка пройдут долгие годы, прежде чем разрушенные города поднимутся и станут горными цитаделями-крепостями, как того хотел Крагдоб. Но начало было положено.
Рбит хотел принять участие в горном сражении с переодетыми в разбойников легионерами империи, ибо сражение это почти символически увенчало бы завоевание Тяжелых гор. Но неожиданно самый близкий друг встал у него на пути и не собирался уступать.
— Никуда ты не пойдешь, — решительно сказал он, прекращая дискуссию жестом, который коту был знаком даже слишком хорошо. — Мы свое дело сделали. Всяческих авантюр еще на наш век хватит, спи спокойно. В Армекте и Дартане не слепые и видят, что творится у них под боком. Хочешь легионеров? Получишь. А дартанская стража не всегда будет такой, рано или поздно они соберут приличное войско для действий за пределами края. Впрочем, даже сейчас нам было бы не до смеха, поскольку в Низком Громбеларде мы хозяйничаем только благодаря договору с королевой Эзеной, который она в одностороннем порядке исполняет. Но так не будет длиться вечно, ибо только что сгорела какая-то дартанская деревня, за чем я не уследил. Ты нужен мне здесь, в Рахгаре. Впрочем, скоро мы возвращаемся в Громб и Бадор.
— Когда-то ты наблюдал, как дряхлеют люди? — кот порой бывал злораден и мог отплатить той же монетой. — Если запрещаешь мне идти — то не пойду, но скажи прямо: не ходи. Этого хватит. Я знаю, что такое дартанская Королевская стража края.
— Я не хочу тебе приказывать, — сказал Глорм. — Вот почему я так много говорю. У тебя есть право знать, почему я настаиваю на своем. Кому-либо другому я бы объяснять не стал.
Кот принял его слова к сведению.
— Тебе и правда больше нечего делать, кроме как драться с громбелардскими вояками? — спросил Крагдоб.
Они разговаривали на самой середине одной из рахгарских рыночных площадей. Глорм возвращался к себе после смотра, устроенного расквартированным в городе отборным отрядам, поскольку остальные мало его интересовали. Он расспрашивал, всего ли хватает его воинам, грубовато шутил, пообещал отправить то одну, то другую группу в Громб или Бадор, откуда доходили чудесные пленительные сказки о домах, полных женщин — молодых, упитанных, не пугающих ребрами под кожей, грудастых и задастых, просто великолепных, причем некоторые из них даже носили не рубашки и шаровары или юбки, но самые настоящие платья. Ходила легенда, будто те, которые в платьях, пахли медом или чем-то столь же сладким (Глорм догадывался, что розовой водой или ванилью; другое дело, что он не слишком верил в мифических бадорских нимф, умащавших себя благовониями специально ради вонючих козлов). Кроме женщин, в Громбе и Бадоре якобы имелась водка, не вонявшая бараньим навозом, прекрасные музыканты, умевшие подыгрывать пьянкам и пляскам, и даже какие-то бродячие барды, знавшие сотни частушек и рифмованных историй. И уж тем более все это имелось в Риксе, который, если верить рассказам, был городом, не имевшим, кроме Роллайны, себе равных во всем Шерере. Глорм, возвращаясь с забитой подобными рассказами головой — зная, что с подчиненными порой стоит побрататься, он терпеливо выслушивал их байки, — почти столкнулся с Рбитом, который искал его повсюду. По своему обычаю он присел рядом с котом, и они разговаривали на небольшой рыночной площади, не обращая внимания на моросящий дождь. В нескольких шагах позади остановились двое дартанских воинов в полном вооружении; по крайней мере один из них всегда сопровождал командира. Неподалеку возвышалась поленница дров, тщательно укрытая навесом и окруженная стражей; еще дальше, возле неуклюжего, единственного на рынке прилавка с неведомым содержимым толпились два-три десятка разгоряченных покупателей. Откуда-то вылезли даже два кота-разведчика, так что наверняка там торговали не водкой (точнее, не только водкой), которую коты считали ядом.