— Безусловно.
Он положил трубку, и уже через минуту раздался звонок.
— Вообще-то я даже не был уверен, что она перезвонит, — сказал он Джексону, прежде чем ответить.
Секретарь сообщила ему номер мобильного Эммы Фельдман, а он поинтересовался именем и телефонным номером подруги, сопровождавшей ее в поездке.
— С этой женщиной Эмма прежде работала, но как ее зовут, я не знаю.
Даль попросил секретаря передать Эмме, чтобы та немедленно связалась с ним, если позвонит в офис, и дал отбой.
Мобильник Эммы тоже находился в режиме автоответчика.
— Это… — Даль выдохнул слово, как выпустил бы из губ струйку табачного дыма семь лет и четыре месяца тому назад. Он уже принял решение. — Мне лучше сейчас отоспаться… У нас есть кто-нибудь на задании в тех краях?
— Ближе всех Эрик. Отправился проверять сигнал об угоне машины в Хобарте, который оказался ложным. Типа, жена уехала, а я и не знал, прощения просим.
— Эрик, значит…
— Он звонил минут пять назад. Сказал, что поехал ужинать в Босвич-Фоллз.
— Эрик.
— А больше там никого из наших на тридцать километров в округе. Да и кому там быть в это время года? Заповедник-то еще закрыт.
Сквозь стекло своего кабинета Даль мог видеть весь разделенный на кабинки рабочий зал. Джимми Барнс, тот его заместитель, что собирался праздновать день рождения, стоял в обществе двух коллег. Все трое захлебывались смехом. Если шутка действительно так хороша, сегодня вечером ее повторят еще не раз.
Затем взгляд шерифа остановился на столе, за которым никто не сидел. Морщась, он снова принялся массировать старую рану на бедре.
— «Как все прошло?»
— Джоуи в порядке, — сказала она. — В полном порядке.
Бринн наблюдала за мужем, умудрявшимся в кухне делать два дела сразу. Грэм варил спагетти, продолжая укладывать новый кафель. Около четырех квадратных метров кухонного пола было обнесено желтой лентой, какой полицейские обозначают место преступления.
— Привет, Грэм! — поздоровался мальчик.
— Здорово, молодой человек! Как ты сегодня?
Худощавый двенадцатилетний парнишка в мешковатых брюках, ветровке и черной вязаной шапочке приветственно поднял руку: «Прекрасно». Он уже почти дорос до пяти футов и пяти дюймов [5]своей матери. Веснушки, покрывавшие его круглое личико, он унаследовал не от нее. От Бринн ему достались прямые каштановые волосы, пряди которых выбивались сейчас из-под спортивной шапочки.
— Слышал, у тебя даже нет рогатки. Так с тобой ни одна девчонка гулять не будет.
— Ха-ха! — Пасынок Грэма наморщил нос при упоминании о противоположном поле. Мальчик достал из холодильника упаковку с соком, вставил в нее соломинку и быстро опорожнил.
— На ужин сегодня спагетти.
— За-ши-бись!
Парень уже напрочь забыл и о болячках, полученных при катании на скейтборде, и об одноклассницах. Он кинулся вверх по лестнице, перескакивая через книжки, сваленные на нижних ступеньках, которые давно пора было убрать на полку.
— Шапка! — окликнул его Грэм. — Шапку в доме положено снимать.
Мальчик сдернул головной убор, продолжив путь наверх.
— Эй, полегче там! — снова крикнул Грэм. — У тебя же рука…
— С ним все в порядке, — повторила Бринн. Она повесила свой темно-зеленый пиджак в стенной шкаф в прихожей и вернулась на кухню. На вкус жителей Среднего Запада она считалась красоткой. Широковатые скулы делали ее немного похожей на коренную американку, хотя происхождения она была ирландско-норвежского, что вполне соразмерно отражалось и в ее полном имени: Кристен Бринн Маккензи. Быть может, благодаря стянутым в тугой «конский хвост» волосам некоторые принимали ее за бывшую балерину, без сожалений расставшуюся со сценой, хотя за всю свою жизнь Бринн приходилось танцевать только в школе и городском клубе.
«Следить за собой» для нее означало выщипывать и подкрашивать брови. Существовали и более амбициозные планы работы над своей внешностью, но пока ни один из пунктов осуществлен не был. Если в ее лице и имелось нечто неправильное, так это нижняя челюсть. При взгляде анфас можно было заметить, что она чуть кривовата. Грэм находил это очаровательным и даже сексуальным. Бринн свой подбородок ненавидела.
Он спросил:
— Разве у него не перелом руки?
— Нет. Просто кожу ободрал. В этом возрасте у них все заживает мгновенно.
Она взглянула на кастрюлю. Спагетти выглядели аппетитно.
— Хорошая новость. — В кухне было жарко, и Грэм Бойд — высокий мужчина под шесть футов три дюйма — закатал рукава, обнажив сильные руки с двумя шрамами. Позолота с его часов почти облезла. Единственным украшением ему служило обручальное кольцо, все в царапинах и потускневшее. Точно такое же красовалось на пальце у Бринн рядом с кольцом, подаренным на помолвку: его она носила ровно на месяц дольше, чем обручальное.
Грэм принялся за банки с помидорами. Острый диск консервного ножа легко справлялся с крышками в его ловких руках. Он чуть уменьшил пламя под сковородкой, в которой тушился лук.
— Устала?
— Есть немного.
Тем утром Бринн выехала из дома в половине шестого утра. Намного раньше, чем начиналось дежурство, но она посчитала нужным заглянуть на стоянку домов на колесах, где накануне разгорелась семейная ссора. В итоге никто не попал под арест, а закончилось все тем, что пристыженные супруги, обливаясь слезами, заключили друг друга в объятия. Бринн, тем не менее, хотела лично убедиться, что густой слой косметики на лице женщины не прятал синяка, который та пыталась скрыть от полиции.
Нет. К шести утра Бринн уже точно знала — случился просто перебор с продукцией «Макс Фактор».
Начав работу затемно, Бринн рассчитывала вернуться домой пораньше, что для нее означало часам к пяти вечера. Но тут ей позвонила знакомая медсестра из больницы со словами:
— Только не волнуйся, с ним ничего страшного…
Десять минут спустя она уже сидела в травмпункте вместе с сыном…
Бринн сдернула с себя служебную рубашку цвета хаки.
— По-моему, от меня воняет.
Грэм окинул взглядом три полки с доброй дюжиной поваренных книг. По большей части они принадлежали Анне, которая перебралась к ним жить после болезни. Впрочем, Грэм частенько листал их в последнее время, взвалив на себя обязанности по дому. Его теща все еще была недостаточно здорова, чтобы готовить. А Бринн… Скажем так: Бринн кулинарными способностями не отличалась.
— Ох, а про сыр-то забыл! — Грэм принялся рыться среди банок в кладовке. — Что же это я? — Затем он вернулся к плите, большим и указательным пальцами растирая в порошок орегано.
— День прошел нормально? — спросила она.
Он рассказал, как забарахлила одна ирригационная система. Ее включили преждевременно, еще первого апреля, и она дала течи в десятках точек, поскольку ударили заморозки, которые предвидели все, кроме владельца. Вернувшись домой, тот обнаружил, что по его саду словно прошелся ураган «Катрина».
— Я смотрю, дело у тебя продвигается? — Она кивнула в сторону стопки кафельной плитки.
— Идет помаленьку. А что, за преступление последует наказание?
Она вопросительно вскинула брови.
— Я о Джоуи и скейте.
— А! Запретила прикасаться к нему три дня.
Грэм промолчал, сосредоточив внимание на приготовлении соуса. Считает, что она слишком либеральна с сыном?
— Быть может, и дольше. Там видно будет.
— По-моему, все это нужно запретить, — сказал Грэм. — Они съезжают по лестницам, подпрыгивают. Безумие какое-то!
— Он всего лишь катался на школьном дворе. Там всего три ступени, ведущие к парковке. Все парни это делают.
— Ему нужно надевать шлем. А он все время оставляет его дома.
— Верно. Он будет его носить. Я уже говорила с ним об этом.
Грэм посмотрел наверх, куда поднялся пасынок.