Юдхиштхира оставил свихнувшегося старика в хижине неприкасаемого и вернулся к братьям, всю дорогу качая головой от отвращения. Он терпеть не мог посещать смердящее селение нагов. Теперь ему необходимо совершить омовение. Да еще Дхаумья явится поучать о важности поддерживать чистоту тела и души. Окончательно очиститься помогут подарки брахманам, но сундуки царевича пусты. Грандиозный дворец требовал все больше и больше средств. Что же делать? Снова поднять налоги?
На мгновение Юдхиштхира исполнился зависти к кузену Суйодхане, имевшему мужество и силу противостоять влиянию Дхаумьи.
«Дурьйодхана! Почему он всегда старается выставить меня глупцом и слабаком?» — думал старший Пандав.
Путь дхармы труден. Каждый свой шаг он делал так, чтобы не совершить греха, не вызвать гнева брахманов и богов. Оставаясь в одиночестве, Юдхиштхира сбрасывал с себя одежды праведности, мучительно им носимые. В такие моменты он боялся посмотреть в зеркало и увидеть настоящего себя. Вся его жизнь состояла изо лжи. Он жил в страхе. В глубине души Юдхиштхира знал, что не имеет прав на престол Хастинапура. Свои претензии на трон он может обосновать только с помощью неясных строк из священных писаний, истолкованных лишенными моральных принципов брахманами. Но у него не было выбора. Юдхиштхира нуждался в людях, подобных Дхаумье, как и они нуждались в нем.
Юдхиштхира вошел в лагерь и сразу направился к месту для омовений, не обращая внимания на мать и супругу. Он мог вытерпеть все, что угодно, но только не презрительную улыбку Драупади. Самым большим страхом Пандава была не грядущая схватка с Дурьйодханой, не могучий Карна. Нет! Он боялся оставаться наедине с женой в своих покоях. Он подозревал, что жена знает его намного лучше, чем он сам, что она уже разглядела бурлящую тьму, тщательно скрывающуюся под его прославленной праведностью. Он не хотел и не мог смотреть в ее прекрасные глаза и видеть свое отражение в этих темных глубинах.
С того дня отношения Индры и Майи сильно изменились. Старик стал менее резок и придирчив, а молодой человек проявлял большее уважение к царю давно не имевшей власти династии. Строительство города подходило к концу. Из Хастинапура и других мест ежедневно прибывали новые люди. Майя слышал, что высшие варны не позволяют нагам появляться во многих районах ими же построенного города. Но одержимый своей работой, он не обращал внимания на эти тревожные сигналы.
Вскоре все обернулось к худшему. Однажды, возвращаясь со строительства, он увидел у ворот поселка большое скопление людей. Была уже почти полночь, и большинству из них, особенно женщинам, полагалось находиться дома. У Майи, когда он шел к своей хижине, стал зарождаться неясный страх. Люди смотрели на него обвиняющими взглядами, но на вопросы не отвечали. Некоторые женщины вязали в тюки свои пожитки, как будто готовясь к отъезду. На крыльце их хижины сидел унылый Индра. Майя бросился к нему.
— Приходили важные люди, сказали, что наш поселок снесут. Нас всех они собираются переселить за Ямуну, где и будут обитать все низкорожденные и неприкасаемые. Здесь же разобьют прекрасные сады.
Майя опустился на грязное крыльцо рядом с Индрой и закрыл лицо покрытыми мозолями ладонями. Ему хотелось плакать и гневаться, но, ни слезы, ни злость не приходили. Так он просидел до рассвета. С первыми лучами солнца появились слоны и принялись ломать дома. В полном молчании наги ушли на берег реки, ждать переправы. Город больше не нуждался в них, они вновь стали изгоями. Старый царь и молодой зодчий сидели, не разговаривая друг с другом, пока слон не приблизился к их хижине. Они также в молчании встали и пошли прочь от разрушенного жилища.
Дождь омыл останки поселка нагов. Погонщики увели слонов. На месте, где спасшиеся от огненной смерти люди прожили три года, остались груды обломков. Поселок исчез, людям казалось, что исчезли три года их жизни.
Последний Индра оперся на плечо Майи и задумчиво смотрел на скачущих по берегу реки лягушек. Он тихо произнес:
— Неужели боги не видят такой несправедливости?
Вопрос не требовал ответа, но он вывел Майю из оцепенения.