— Зачем меня привели сюда? — раздражения в голосе Экалавьи было больше, чем страха.
— Затем, что твое место здесь. Добро пожаловать домой, Экалавья!
Новый человек вызвал большой интерес у детей, и они окружили его, с любопытством разглядывая. Самые смелые из них умудрились даже ущипнуть нишадца и посмеяться над его смущением и недовольством.
— Что, Калия, нелегко было его поймать? Сколько дней ты вел преследование? Пятнадцать? Двадцать?
Калия выразительно посмотрел на Экалавью.
— Больше месяца, Такшака! Он прирожденный воин, всегда настороже. Мы с трудом скрывались от него, пару раз он мог нас обнаружить. Стреляет парень очень метко, и очень хорошо чувствует окружающее его пространство. Ему еще подучиться — и великий воин готов!
Старик, сидевший у костра, с любопытством поднял голову.
— Может быть, вы все-таки объясните, зачем притащили меня в эту деревню? — Экалавья начинал выходить из себя, но его резкий тон не произвел впечатления, ни на кого из нагов.
Раздались смешки, кто-то хлопнул его по плечу.
— Всему свое время, друг мой, всему свое время. Наберись терпения. Ты здесь с определенной целью. У нас большие планы относительно тебя. Я видел, как ты обращаешься с луком. Кроме того, ты один из нас. Мы сражаемся за великое и правое дело. Сильные молодые люди, как ты, помогут нам добиться успехов в борьбе! — поймав взгляд старика, Такшака прекратил свою восторженную речь.
— Ашвасена! — позвал он.
Вперед вышел юноша и поклонился.
— Экалавья, это Ашвасена. Он позаботится, чтобы ты устроился здесь, и будет помогать в будущем.
Разговор прервался из-за шума на дальней стороне деревни. Воины тащили каких-то людей, опутанных веревками. Все население сбежалось посмотреть на это зрелище. За исключением одного-двух, выглядевших лучше остальных, все пленники принадлежали к самым низам рабочего люда. Это были самые обычные, ограниченные, трудолюбивые, честные горожане, живущие скучной, однообразной жизнью. В своих скромных жилищах они, бывало, вели себя как тираны, но на людях становились кроткими и покорными. В их глазах стоял сейчас неподдельный ужас. Жители деревни кричали на них, женщины, отталкивая друг друга, пытались ударить их или дернуть за волосы. Дети радостно смеялись и кидались в пленников, чем попало. Общий гвалт усиливали снующие между людьми собаки, громко лающие и щелкающие зубами. Из рук плененной матери сельчане выхватили ребенка и принялись швырять его друг друга. Крики сходящей с ума при виде такого женщины только раззадоривали толпу и приводили ее в неистовство.
Такшака, Ашвасена и многие другие воины бросились туда. Экалавья тоже хотел побежать за ними, но его схватил за руку старик.
— Беги отсюда немедленно! Здесь опасное место. Этот человек безумен, и он лишил разума наших людей! Не уйдешь сейчас, не уйдешь уже никогда. Безумие поглотит тебя.
Экалавья удивленно посмотрел на пожилого мужчину. На голове у того оставалось несколько пучков седых волос, во рту не хватало большей части зубов. Он выглядел слабым, но не от возраста. Он устал от жизни.
— Кто ты, почтенный? Почему хочешь не дать мне присоединиться к Такшаке? — задал вопрос нишадец.
— Не играй с огнем, сын мой. Уходи отсюда, пока разум твой не исполнился ненависти, и пока тебя не ослепил гнев. Наш мир не так уж плох, как уверяет Такшака. Земля не превратится в рай, когда Такшака станет царем. Ты еще молод. Не поддавайся на уговоры торговцев несбыточными мечтами. Убирайся отсюда, пока не поздно!
— Но кто ты то такой? — еще раз попытался узнать Экалавья, но не получил ответа от старика.
Толпу удалось немного усмирить, пленных привели в центр деревни. Такшака уселся на постаменте из бамбука, связанных мужчин и женщин подвели и остановили в нескольких шагах от него. Казалось, что над ними будет вершиться суд. Жители деревни расположились вокруг, сев прямо на землю. Кое-кто, чересчур возбужденный, все еще выкрикивал угрозы и оскорбления пленникам. Ашвасена, молодой наг, назначенный в помощники Экалавье, пробирался сквозь толпу к нишадцу.
Старик снова прошипел:
— У тебя совсем нет ума? Беги быстрее, дурак! Беги, иначе жизнь твоя никогда больше не будет прежней!
Что делать? Экалавья попал в затруднительное положение. Здравый смысл подсказывал следовать советам старика. Но как часто бывало, голос разума оказался бессилен перед любопытством.
Тяжело дышавший от усердия и волнения Ашвасена подбежал к нишадцу.
— Пойдем со мною! Наш повелитель желает, чтобы ты видел суд над предателями.