— Такие враги наносят большой ущерб нашему делу! Знания, которые он давал бедным людям, говорят о варнах, о происхождении человека, о его предназначении. Этот брахман пытался вложить свои идеи в головы наших людей, он хотел оставить их рабами, своими и других брахманов. Да, он лечил людей, но для чего? Чтобы у работников были силы приносить ему еще больше денег! Он обучает людей ремеслам и торговле, но разве не ради того, чтобы еще преувеличить свои богатства? Кто покупал его товары? Вон тот плачущий толстый купец! Кто еще? Баларама! Он потом перепродал их иноземцам за еще большие деньги! Брахманы запрещают плаванье по морю, но Баларама не слушает их. Ради денег он нарушает любые запреты. Что он сейчас делает? Стоит золотой город на морском побережье. Он и его племя будет жить в башнях из слоновой кости, вы же, земледельцы и лесные жители, останетесь прозябать в нищете! Они будут есть сладости с серебряных блюд, мы продолжим питаться сухими корнями деревьев! Их тела покроют тонкие шелка, наши женщины останутся в лохмотьях, едва прикрывающих тело! Спать они лягут в роскошных дворцах, на мягких подушках, а мы так и будем жить в вонючих пещерах, подложив под усталые головы холодные камни!
Такшака замер, наслаждаясь влиянием, которое он оказывал на этих людей. Он ясно видел, как взволнованы его слушатели, но ему хотелось большего. Такщака продолжил:
— Кто же принес богатства всем тем людям? Кто возвел их дворцы и вырастил сады? Кто построил красивые и богатые храмы? А кто вымостил дороги по всей стране, и чьи руки сделали колесницы, ездящие по этим дорогам? Все это сделали люди, подобные нам! Нашим потом и кровью создана вся их роскошь! Мы своими руками укрепляем их могущество и придаем им силы! Помните, ради еще одной монеты, добавленной в сундук, они будут нещадно угнетать вас! Мои братья наги, ванары, якши, киннары, гандхарвы и асуры! Война только начинается!
Слова вождя изрядно завели толпу, Экалавья прекрасно это видел. Такшака выдержал паузу, затем, резко повысив голос, закричал:
— Разве мы позволим этим ублюдкам держать нас за рабов?
— Н-е-е-е-е-т! — множество голосов слились в один вопль.
— Разве должны наши сестры ходить обнаженными? Позволим ли мы голодать нашим детям? Будем ли мы дальше жить в утлых лачугах, когда эти богатые свиньи пухнут от роскоши?
— Н-е-е-е-е-т!
— Что же нам сделать с этими предателями? — тихим, мягким как шелк, голосом, спросил Такшака.
Но в следующий миг он уже прокричал:
— Друзья мои! Что мы сделаем с предателями?
— Убьем! Убьем их всех! — взревела толпа и дальше пела, как песню. — Убьем! Убьем! Убьем их всех!
Такшака повернулся к пожилому брахману:
— Весь наш народ осудил тебя. И воля народа будет исполнена!
Стоны отчаявшихся пленников были едва слышны из-за беснующихся деревенских жителей. Два человека подбежали к брахману, и силой поставили его на колени. Калия поднял меч, старик принялся возносить свою последнюю молитву. Одним взмахом наг обезглавил брахмана. Тело упало, забрызгивая землю кровью. Голова упала, отскочила, словно живая, покатилась и остановилась у ног Экалавьи. Юноша в ужасе отшатнулся. Безжизненные глаза смотрели на него. Этот взгляд будет еще долгое время преследовать нишадца.
Мертвое тело еще билось в конвульсиях, а люди уже принялись его пинать.
— Да восторжествует справедливость! — закричал Калия. — Мы победим в нашей борьбе!
Рев одобрения раздался ему в ответ.
Одного за другим пленников подводили к Калии и его воинам, и они беспощадно рубили им головы. Наконец, в живых остался только толстый купец. Калия сам подтолкнул его к месту казни. Тот молил о пощаде, предлагая за жизнь всё, что у него было. В самый последний момент Такшака остановил меч палача. Толпа в недоумении молчала.
— Друзья мои! Этот купец предлагает отдать нам богатства, обманом отнятые им у бедняков. Так что же мы? Пощадим его и заберем его деньги?
— Н-е-е-е-е-т! — закричала толпа, но слышалась в этом вопле нестройность, звучало сомнение.
Одинокий голос громко произнес:
— Да!
Все обернулись посмотреть на сказавшего это.
— Да? — переспросил Такшака. — Да? Кто желает получить эти грязные деньги? Кто сказал «да»? Подойди ко мне! Мне хочется тебя поздравить!