— Видура сообщил мне, что Баларама посетил Хастинапур по дороге в царство Каши. Я решил помочь его помочь тебе, Суйодхана, — сказал Бхишма. — Твоя неуверенность в себе, твоя привычка попадать в неприятности, твои вечные стычки с кузенами очень беспокоят меня! Еще и Дрона все время мне жалуется на тебя, мол, ты бунтарь, не проявляющий уважения к старшим. Я еще бы стерпел подобные жалобы про Сушасану, но когда речь идет о тебе, о наследнике…. Однажды ты взойдешь на престол страны Куру, и все перечисленные мной недостатки не помогут тебе стать хорошим царем.
Суйодхану покоробило то, что регент говорит о нем такие вещи в присутствии чужого человека. Но Баларама с улыбкой сказал Бхишме:
— Ты слишком суров, мой господин! Впервые я услышал о царевиче Суйодхане когда мой новый город Двараку посетили странствующие певцы. Они восхваляли величие Арджуны, пели о ставшем знаменитом испытании, устроенном наставником Дроной. Все восхищались ответом Арджуны, не видевшим ничего, кроме цели. Радовались, что появился, наконец, великий воин. Мой брат Кришна заявил во всеуслышание, что придет время, и вся Бхарата будет восхищаться Арджуной. Но барды не только воспевали удаль Пандава, они еще и высмеивали слова Суйодханы о любви и его отказ стрелять в птицу. Услышав эту историю, я подумал, что Арджуна является тем воином, которого хочет Бхарата, но Суйодхана это тот человек, который нужен Бхарате!
Суйодхана, глядя на этого замечательного человека, покраснел от удовольствия. Тогда, на поляне, ответ пришел ему сам собой, и он не раз подвергался из-за этого насмешкам ровесников и взрослых. Царевич желал, чтобы тот случай стёрся из памяти людей, хотя был уверен, спроси его вновь, он произнесёт те же слова о любви.
Подавив улыбку, Бхишма продолжил разговор с Баларамой:
— О, друг мой, я и не знаю, как мне с ним поступить. Иногда я вижу в Суйодхане молодого себя. Я восхищаюсь чувствами, проявляемыми им, его симпатиями и его сочувствием к другим. Тем не менее, даже в юности я не позволял сердцу управлять моим разумом. Всегда бедняки будут страдать от угнетения. Никогда они не простят снисходительного отношения богатых людей. Мне тогда уже хватало ума понять, что одной только благотворительностью ничего не исправить. Необходимо долго и много трудиться над изменением всего жизненного уклада, а не в спешке его переворачивать с ног на голову. Мне ненавистна система варн, но я старался взвешенно подходить к этому вопросу. Молодой царевич порывист и неисправим. Он выступает против дурных людей во имя справедливости и тем самым наживает себе могущественных врагов. Я не могу позволить этому продолжаться. Я не могу допустить, чтобы наследник вырос добросердечным болваном. Поэтому, дорогой Баларама, я поручаю царевича тебе. Надеюсь, ты найдешь время выбить из него всякую юношескую дурь и вернуть Суйодхану настоящим мужчиной.
— Позволь мне сказать тебе еще кое-что, — добавил Бхишма. — Если бы Дрона задал тот вопрос мне, я ответил бы словами Суйодханы. Но затем меткой стрелой я положил бы конец страданиям попугая!
Сказав так, регент, в сопровождении верного Видуры, покинул комнату.
Удивленный Баларама качал головой, но по всему было видно, он рад происшедшему. Молчание становилось неловким, но царевич не знал, что сказать новому знакомому.
«Я не болван!», — хотелось воскликнуть ему, но уверенности в истинности такого утверждения сильно поубавилось.
Суйодхана посмотрел в окно, выходящее на центральную улицу города, петлявшую между несколькими шумными рынками. Два стражника погоняли темнокожего человека как вола, а прохожие в ужасе разбегались в стороны. Воины лупили беднягу палками, заставляя его быстрее уйти с главной улицы столицы, а тот рыдал от боли и жалобно причитал:
— Кришна! Помоги мне, Кришна…
К своему ужасу Суйодхана осознал — люди не испытывали сострадания к несчастному человеку, они боялись оскверниться его дыханием, взглядом или самим присутствием. Царевич пригляделся и узнал бедолагу, с которым обращались как с животным. Это был не кто иной, как Джара, дававший показания в суде.
— Это мой брат, — Суйодхана вздрогнул от голоса Баларамы, раздавшегося у него за спиной.
Оказывается, вождь ядавов также смотрел в окно. Суйодхана с непониманием посмотрел на него.
— Нет, нет. Не этот бедняк, — уточнил Баларама. — Он взывает к моему брату Кришне, очаровавшего многих и принявшегося играть роль бога. Люди уверены — он аватара, воплощение бога, о котором говорится в священных писаниях.
— Ты тоже в это веришь? — спросил Суйодхана, обрадованный тем, что лед молчания был сломлен.