— Все это известно мне, мама. Но большой палец нищадца не выходит у меня из головы. Он ведь действительно великолепный лучник! Даже лучший, чем я. Меня посещают сомнения в правильности нашего понимания дхармы.
— Путь дхармы и не может быть легким, сын мой. Возможно, завтра тебе придется ради дхармы поднять руку на близкого человека. Награда за следование дхарме — сама дхарма!
— Даже если цена — чьи-то страдания? Даже если цена — чья-то жизнь?
Кунти вздохнула. Как ей объяснить сыну то, что и она-то толком не понимала. Мать подошла к сыну и, взявшись за подбородок, подняла его голову.
— Пообещай мне, Арджуна, что будешь сражаться за своего брата и за свою мать, видевшую столько страданий в жизни! Обещай идти путем кшатрия и победить злобного сына Гандхари!
Арджуна долго молчал, Кунти с тревогой ждала ответа. Наконец он сказал:
— Я ничего не знаю о дхарме. Я даже не уверен, является ли злом мой двоюродный брат Суйодхана. Но если меня просит мать, могу ли я ей отказать? Даже ценой собственного счастья я сделаю все, чтобы брат мой стал царем! Лишь бы руки мои были тверды и полны сил!
Не став дожидаться облегченного вздоха матери, Арджуна покинул балкон. Кунти осталась одна, погруженная в раздумья. Вдали, в каком-то доме горел свет.
«Эх, если бы Панду был старше Дхритараштры! Исчезла бы вся путаница, Юдхиштхира безоговорочно стал бы царем. Не было бы необходимости в противостоянии с Гандхари».
Царица Кунти часто задавалась вопросом, кто из них двоих более несчастлив. Они или Гандхари?
«Я достаточно настрадалась и не успокоюсь, пока мой первенец не взойдет на престол Хастинапура!» — с мрачной решимостью думала мать Пандавов.
Старая боль, от которой не было лекарства, пронзила ее. Первенец! Где же ее первенец? Возможно, все изменится и он объявится! Вопрос старшинства отпал бы сам собой. Ни Суйодхана, ни Юдхиштхира не смогли бы тогда претендовать на престол. В миллионный раз несчастная мать задумалась, жив ли он. Как выглядит, если выжил?
Кунти продолжала стоять, в неподвижной задумчивости. В доме напротив погас свет, и она очутилась в полной темноте.
Свет погас. Брахмана, лежащего на постели, била лихорадочная дрожь, тело его горело.
— Крипи! Он вернулся?
— Еще нет, — в который раз ответила жена мужу.
Этот вопрос, он задавал ей без конца, с тех пор, как явился домой.
Неожиданно Дрона сел.
— Он пришел. Отвори дверь!
Крипи бросилась к входной двери и открыла ее.
Ашваттхама вошел и, не говоря ни слова, прошел в свою комнату.
— Сынок! Иди, поешь! — позвала Крипи.
Но сын захлопнул за собой дверь, ничего не ответив. Крипи посмотрела на мужа. Тот сидел, уставившись в одну точку. Крипи закрыла входную дверь и осторожно уложила Дрону на кровать. Сев рядом, она снова принялась обтирать его лоб влажной тряпкой.
— Крипи, может быть, нам стоит вернуться…, - прошептал наставник.
Жена промолчала.
— Сегодня я совершил такое…. Ни одни человек не должен так поступать, — Дрона отвернулся от Крипи и еще долго лежал, разглядывая пустую стену.
Крипи собралась встать и уйти, но Дрона схватил ее за руку и заставил сесть рядом с собой. Гуру поведал жене, как он потребовал от нишадца плату за обучение. Темнота скрывала лицо Крипи, но чувствовалось, что она поражена до глубины души.
— Я сделал это для него, Крипи! А он даже не посмотрел на меня. Ашваттхама связался с этим нечестивым царевичем, совсем испортившим нашего сына. Суйодхана — пропащий человек! Он играет с силами, способными поглотить все оберегаемое и лелеемое нами. Я ничего не имею против нишадцев, да и против кого-либо в принципе. Но предки наши установили порядки, преследуя определённые цели. Каждому отведено свое место в жизни. Посмотри, что наделали проповеди твоего брата Крипы! Посмотри, что сделали с нашим обществом странные идеи Бхимшы! Ни в чем теперь нет порядка! Шудра становится Первым советником, нишадцы стремятся превзойти кшатриев! Рушатся все устои!
— Мы — брахманы. Какова наша дхарма? — спросила Крипи.
— Учить, познавать истину, размышлять, направлять, указывать путь…, - Дрона прервал речь и сердито вскинул голову. — Не хочешь ли ты сказать, что я пренебрегаю дхармой нашей варны?
— Спроси сам себя об этом, — осветила Крипи, взяла миску с водой и тряпку, и ушла на кухню.
Растущий серп луны вынырнул из-за облаков и осветил дом. Дрона, гневающийся на жену, встал с постели и отправился в помещение для молитв. Там, в призрачном лунном свете исполнял свой вечный танец Господь Натараджа. В порыве благочестия Дрона упал на колени и начал воспевать сто восемь имен Шивы, приводя в порядок свои чувства и успокаивая взбудораженный разум. Когда ему показалось, что полное умиротворение достигнуто, гуру медленно поднял голову посмотреть на изваяния бога… и издал истошный вопль ужаса.