– Кого?!
– Всех. И тебя тоже.
– Я и без этого знаю, что себя, свою страну и свою семью нужно защищать самому. Лучше сразиться с врагом, чем… Бритты были глупы.
– Это Гуортеирн пригласил Генгиста и Горзу. Многие племена бриттов не поддержали вождя. Вот послушай песню камбрийского барда Голиддана.
Вдохновенные барды пророчили нам бесчисленные блага, мир, обширные владения, отважных предводителей, но после тишины разразилась буря над всеми племенами народа. Вожди перессорились. Полные дикой ярости, скотты на нас напали. Германцы отразили наступавших до Каэр-Вайра и, победив их, свою победу и свое к нам прибытие праздновали с Кимрами, с людьми из Дублина, Ирландии, Мона, Бретани, Корнуэла и обитателями Алкявида. Бритты опять будут могущественны. Издавна предсказано, что придет день, когда они будут властвовать и что успех венчает их усилия, когда люди, живущие на их границах к северу, сойдут в средину их земли. Так пророчествовал Мерддин, и это сбудется!
В Абер-Периддоне, подчиненные лошадиного начальника затеяли вражду, не имея еще повода к законной жалобе. По общему между собой согласию они стали насильственно требовать дань и начали ее собирать. Кимры были сильны и не обязывались платежом дани. Нашелся благородный человек, который сказал: «С дающими плату не должно поступать как с рабом».
Во имя Сына Марии, Которого слова святы, будь проклят день, когда мы не вооружились на отражение владычества саксов, когда мы их полюбили! Прокляты будьте малодушные, окружавшие Гуортеирна Гвинедда! Они могли бы выгнать германцев из нашей страны, и ни один из них не захватил бы и не опустошил наших земель; но они не умели предугадывать, какие люди пристают в наши заливы.
С того дня как германцы в одном из своих набегов под предводительством Горза и Генгиста взяли хитростью Танет, они не переставали теснить нас. Посланный их, обманув нас, возвратился. Подумайте об опьянении на большом пиру от крепкого меда; подумайте о насильственной смерти стольких людей; подумайте об испуге, о слезах слабых женщин, терзаемых горем посреди ночной темноты; подумайте о нашей будущности. Если разбойники с Танета когда-нибудь станут нашими господами.
Пресвятая Троица! Пощади страну бриттскую и не дай ее в жилище саксам! Отведи им землю в других странах и спаси кимров от изгнания.
Во имя Сына Марии, Которого слова святы, будь проклят день, когда кимры не отвергли малодушного желания предводителей и старейшин! Созовемте всех, соберемся все, станем единодушно! У кимров одно сердце, одно намерение, одна отчизна. Если они были безмолвны, то не из страха сильных, но потому, что не одобряли их гибельных намерений. Теперь призовем Бога и Святого Давида, и они воздадут германцам за их предательство; пусть раздор поселится между нашими врагами, и не будет у них предводителя! Пусть кимры и саксы сойдутся на поле битвы, и оружие решит нашу участь! Когда неприятель вступит в бой с нашим великим предводителем, когда в рощах раздадутся крики воинов, тогда битва загорится за берега Вии и за Землю озер, тогда поднимется наше знамя, тогда мы устремимся за ним и саксы падут, как листья с дерев.
Кимров подкрепили их дублинские союзники; передовые ряды германцев смешались с их последними рядами, лица их были бледны, и они дрожали. Товарищи их лежали окрест в кровавых лужах. Оставшиеся в живых пустились бежать и в беспорядке через леса киллинские и бурхидинаские. Война уже не будет опустошать страны бриттов: своими руками мы покончили эту войну. Враги, идущие на Каэл-Гери, лукаво жалуются на тех, которые не покидают своих холмов и своих долин. Не на добро высадились они к Аберпериддону. Потребованная ими подать принесла им беду. Их высадилось восемнадцать тысяч. Страшно было их поражение, – только четверо возвратилось домой. Рассказывали они своим женам о мирном деле, но от одежд их слышался запах крови.
Соберитесь, кимры, и не бойтесь подвергнуть опасности свою жизнь. Люди юга не будут платить дани. Наточите мечи: лучше будут они убивать. Нанесенные нам раны принесут доходы лекарям. Отважные воины Кадвалладера идут. Воспламенитесь, кимры, пойдемте на бой: ужас и убийство им сопутствует. Чтоб избавиться от платежа дани, они весело идут на смерть, они еще пронижут своими стрелами чужеземцев, но никогда, никогда не будут платить им дани.
В лесах, на полях, по горам, в темноте перед нами идет свет. Конан водит нас в каждое предприятие. Саксы перед бриттами закричат: «Беда!» Кадвалладер, наше копье, и его друзья своим мужеством истребят саксов, потопят их в их же крови, если только они осмелятся выйти за свои пределы. Они положат конец их опустошениям, их насилиям, и саксы, обращенные в бегство, поспешат к Каэр-Гюинту.
Счастливый день, когда кимры расскажут, как Пресвятая Троица избавила их от всех бед! Дивед и Гливиссиг, не опасайтесь более! Посланные вожди лошадей не встретят похвал; саксонские предводители не найдут припасов. За вторжение к нам они заплатят жизнью. Пусть увеличивается между ними число сирот, лишенных отцов, и уменьшается число детей, имеющих отцов! Молитвами Давида и других святых Британии, обратим их в бегство, далеко отсюда, к берегам Аргело!
Пророческое вдохновение говорит: придет время, когда воины соберутся одной душою, одним сердцем, когда земля логрийцев будет опустошена огнем. Пусть союз наших доверится прекрасному боевому строю: чужестранцы, ранее вечера, побегут перед нами, я знаю это наверное: чтоб ни случилось, нас ожидает победа. Подобно горному медведю, бросайтесь, воины, к отмщению за убийство ваших предков. Сомкните ваши острые копья. Друг, не старайся защищать собой тело твоего друга. Пусть будет много разрубленных голов, много вдовых женщин, много жадных воронов над грозными воинами, много отрубленных рук, разбросанных перед войском.
Когда их предводители встретятся лицом к лицу со смертью, когда трупы полягут вокруг их вождей, им будет отмщено за все грабительства, частые набеги и предательства.
Кимры победили в бою. У них одна мысль, одно слово, один язык, одна вера. Кимры опять будут победителями. Они хотят сражаться. Они соберут свои силы, они развернут хоругвь святого Давида, и воины Ирландии устремятся к ней через море. С нами поднимутся люди Дублина, и они не отступят ни на шаг в бою.
Спокойный голос Ланфранка под мягкий шум камина, под треск огня, под нарастающий звук метели за окнами замка, казалось, должен был усыпить Вильгельма. Крупный, с уже оплывшими плечами, с руками, приученными после сытого обеда укладываться в безделии на постели, с округлым лицом он был славным потомком Пешехода. Любил Вильгельм хорошо поесть и – если позволяли дела – отдохнуть в послеобеденный час. Здоровье у него было отменное, он мог уснуть здесь же, у камина, под грохот посуды, под визг детей, под тарахтенье подруг Матильды, впрочем, все реже навещавших замок. Спал он крепко, как ребенок. Но как воин мог вскочить в любой миг и броситься на врага.
Слушая Ланфранка, герцог о сне даже не помышлял. Англия интересовала его все больше. Не догадываясь о том, как сложится дальнейшая его судьба, он часто ловил себя на мыслях о старом разговоре с Эдуардом, теперь уже королем Англии. Приор монастыря Бек чувствовал эти мысли Вильгельма. Он читал песню Голиддана без пафоса и героических ноток в голосе, как читал он молитвы пред алтарем. Но Вильгельм слушал его очень внимательно.
– Не понимаю! – честно признался герцог. – Зачем он сделал это?!
– А зачем Карл Простоватый отдал Руан нормандцам?
– И это я тоже не понимаю!
– Но в противном случае мы здесь не разговаривали бы сейчас.