– Не знаю, где бы мы сейчас разговаривали, но лису запустить в курятник – зачем?
– Иной раз внутренние враги бывают страшнее той лисы. Ты это знаешь лучше меня.
– Я это знаю. Уже десять лет я с оружием в руках доказываю, в том числе и своим сородичам, право на власть в Нормандии. Но сам доказываю, сам! Я прекрасно знаю, что даже мой добрый и заботливый опекун, король Генрих, мечтает присоединить Нормандию к Франции. Но я никогда не приглашу в свой дом ни судью, ни палача, ни спасителя из чужого края. Лучше – сам. Так лучше.
– А если не хватит сил?
– Хватит. Мало ли сил было у бриттов, пригласивших на службу людей с «короткими мечами»?
– Маловато. Вожди саксов приняли предложение, выпросили у Гуортеирна небольшой остров Танет у берегов Кента.
– О нем поется в песне Голиддана.
– Да. Через некоторое время Генгиста и Горза со своим войском одержали первую победу над пиктами и скоттами. Вождь бриттов радовался. В эти же дни с материка на Танет приплыло три десанта легких кораблей. Гуортеирн не обратил на это внимания. Войско Генгиста и Горза еще несколько раз победило пиктов и скоттов.
– А на Танете скопилось людей, как в муравейнике!
– Так было. Саксы потребовали от короля бриттов земли уже на Альбионе. Что оставалось делать Гуортеирну?
– Тебе его жаль?
– Его надо понять.
– Слабый человек. Открыл дверь, впустил в свой дом дикого зверя, чтобы…
– Саксы были сильны. Как сейчас сильна Нормандия. Это надо помнить. Через шесть лет после высадки в Танете люди «длинных ножей» основали в Кенте королевство людей Кента – Кент-Варарик.
– Как сейчас сильна Нормандия, – повторил Вильгельм и вдруг взорвался: – Но англосаксы выдворили нас после моего путешествия на Альбион! Им это даром не пройдет!!
Ланфранк удивленно посмотрел на собеседника.
– Ты спешишь, – кротко напомнил он своем ученику. – Вернемся к Цезарю.
– Цезарь и римляне тоже использовали распри между племенами Альбиона, ведь так? Неужели бритты забыли об этом?
– Забыли. Но их надо понять, – Ланфранк был очень спокоен. – Римляне в последние сто лет пребывания на острове делали для бриттов и других племен острова доброе дело.
– Какое?
– Мир был на Альбионе в эти времена. Даны боялись ходить туда, прекратились распри.
– Ничего хорошего! – резким был голос Вильгельма. – Когда римляне ушли с острова, то на Альбионе не осталось ни хороших военачальников, ни сильных воинов. Мир разнежил бриттов. Поэтому их король вынужден был предложить саксам служить у него.
– Все верно. Но мир – это то, к чему стремится любой народ, даже если он приучен воевать, даже если он одерживает победу за победой. Мир – это цель, но не война.
– Мир превратил обитателей острова в изнеженных детей. Только долгий мир виноват в том, что саксы захватывали земли в Кенте, стали расширять свои владения на острове.
Ланфранк, внешне не выдавая своего настроения, словно бы нехотя подбрасывал в негромкий костерок беседы свои мысли. Вильгельм, не замечая этого, излагал ему выученный за несколько месяцев урок – хронику событий на Альбионе за последние тысячу лет. Дюк Нормандии, читая книги, не только запоминал факты, но пытался осмыслить движение истории острова, который уже более десяти сотен лет притягивал к себе материковый люд. В этих редких беседах-уроках сын Роберта Дьявола, могучий боец Вильгельм, совсем еще молодой человек, без двух месяцев отец, учился (так хотелось – так казалось Ланфранку) не бояться исторически крупных дел. Да, в боях дюк Нормандии был великолепен – зол и дик, находчив и упрям, умен и быстр в решениях, неожиданней. Победитель! Таких немного даже в бесконечно воюющей Европе. Из таких гениев боя судьба иной раз творит стратегов, способных, если не управлять, то хотя бы удачно вписываться в могучий поток истории, добиваться тем самым воистину великих побед.
Дело незаметно для обоих подошло к вечеру. В зал вошла Матильда. Живот у нее был большой. На людях она не боялась его (забывалась, что ли?), и сейчас она мирно улыбнулась мужу и Ланфранку:
– Разговор мужчин не затянулся?
– Уже вечер! – коротко бросил Вильгельм, обняв жену, та посмотрела на него с благодарностью и, обращаясь к Ланфранку, сказала:
– Разве можно целыми днями говорить о своих мужских делах? Разве это не скучно?
– Это – скучно. Но мы говорим и о женских делах тоже.
– Что же вы говорите о нас? – Глаза у Матильды были крупные, синие, доверчивые, в них весело играл огонек камина, огонек каприза. – Какие женские дела вас волнуют?
– Придется сознаваться, – буркнул Вильгельм добродушно. Он не знал, что в этот миг Ланфранк действительно думал о женщине.
– Вот какая забавная история случилась с одной женщиной! – улыбнулся приор. – Послушайте!
ЗАЧЕМ ЦАРЯМ НУЖНЫ ЖЕНЩИНЫ
«Человек, который не думает о том, что может случиться в будущем, обязательно вскоре столкнется с горестями».
– Царь Гермегисл правил в шестом веке варнами. Осели те на севере Истра[8]. Хорошая была земля, и Гермегисл правил мудро, старался не воевать с соседями: франками на Западе, за Рейном, бриттами – за морем, славянами – на востоке, готами – на юге. Племя варнов было небольшое, царь, понимая, что любой могущественный народ может напасть на него, решил добиться прочного мира старым, испытанным средством: сам женился (он был вдовым) на сестре франкского короля Теодеберга, а за юного сына, Радигиса, сосватал сестру царя ангилов, одного из племени бриттов, не пожалев для важного дела большого приданого.
Закончив с этим, он как-то прогуливался верхом в сопровождении знати по лесу, с удовольствием слушая хвалебные речи. Погода была прекрасной. Мирно шумели деревья, пели птицы, верещал быстрый ручей, извиваясь между соснами. Вдруг конь остановился, люди увидели на дереве странную ворону, жуткий крик встревожил вождя. Побледнел Гермегисл, будто понимая, о чем каркала ворона, и сказал: «Через сорок дней я умру». Его пытались успокоить, но он продолжал: «Чтобы у варнов был мир, надо женить моего сына на мачехе, сестре царя франков, ибо они ближе к нам, сильны, всегда подадут руку помощи. Бритты живут через буйное море, они не опасны для нас. Это предсмертный наказ Радигису. Свадьбой с мачехой он не нарушит законов племени. Сестре царя бриттов отдайте богатое приданое, чтобы и ей не было обидно».
Вождь на вид был здоров, но через сорок дней действительно заболел и вскоре умер. Сын выполнил волю отца. Мачеха, став женой юного Радигиса, не очень переживала, и ангилке отвалили куш – казалось, чего ей, разбогатевшей, горевать!
Но у ангилов были свои понятия о чести. Бывшая невеста, узнав о выходке Радигиса, пришла в бешенство. Ангилы относились к девушкам строго. Если свадьба не состоялась, то женщина считалась потерявшей честь. Но в чем провинилась невеста?
Несколько раз она посылала к Радигису людей с просьбой узнать, почему он оскорбил ее. Тот молчал. И вскипело девичье сердце: мстить, только мстить кровавой местью призывало оно. Ангилы поддержали девушку, собрали сто тысяч войска, подготовили четыреста кораблей, тронулись в путь. Руководила ими девушка, с ней рядом был второй брат, хорошо знавший военное дело. Море переплыли без потерь, устроили укрепленный лагерь. Девушка отправила во главе с братом отряд на бой с варнами. Битва была беспощадной, войско Радигиса потерпело поражение, юный вождь укрылся в лесах, надеясь, что войско врага не простоит долго на чужой земле, и на помощь франков, с которыми недавно породнился.
Ангилы вернулись в лагерь без Радигиса. Возмущенная девушка отругала брата, не организовавшего погоню, выбрала сильных и сметливых воинов, приказала доставить жениха живым или мертвым. Лучше – живым. Почему – не сказала. Но ангилы догадались: пытать она хочет обидчика.