Люди зря убили Цезаря – не повинен Цезарь в том, что он понадобился Римской державе.
Люди зря погубили Артура – а, может быть, и не зря?
Но почему же саксу Гарольду пришелся по душе вождь бриттов, успешно сражавшийся против саксов шестьсот лет назад до рождения сына Вульфнота? Разве за эти шесть долгих веков отношения между победителями и побежденными на острове улучшились? Или они породнились, примирились? Да нет! Борьба на острове не прекращалась. Скотты, сохраняя свои традиции, себя как народ, отходили на север Альбиона, но не сдавались. Валлийцы жались к юго-западной части острова – не сдавались, отражая подчас удары сразу двух врагов: ирландцев с запада, англосаксов – с востока. Борьба продолжалась. Набеги данов, а позже нормандцев внесли в нее излишнюю остроту, драматизм, динамизм, но коренным образом ничего не изменили, кроме того, что в прибрежных районах острова стали обживаться новые пришельцы.
Около шестисот лет прошло с тех пор, как король бриттов Гуортеирн предоставил саксам остров Танет. Несколько десятков поколений англов и саксов родилось, выросло, умерло на земле Альбиона, поливая ее и потом своим, и кровью, питаясь соками ее, вдыхая ее воздух.
И теперь, когда время пришло к середине XI века, вокруг богатого острова разгорелись страсти, которые могли привести страну к величайшей трагедии. Гарольд, читая исторические хроники, сопоставляя события давно минувших веков с современностью, все чаще вспоминал победителя саксов при Бадоне, вождя бриттов Артура. О чем мечтал юный сын Годвина в эти минуты? Конечно же, о славе полководца и государственного деятеля – зачем в таких делах кривить душой?! А еще Гарольд мечтал о Круглом столе. Нечто похожее в Англии существовало издавна в виде собрания Витана, где народ и представители знати решали важные проблемы, вплоть до выборов короля, но – как часто! – решения эти, принятые под давлением то одних, то других захватчиков, не отвечали интересам островитян! Это был не Круглый стол, но собрание Витана.
Юношеские мечты о подвигах совпали в Гарольде с мечтой сердечной. Он полюбил кроткую, красивую девочку, свою дальнюю родственницу, дал себе клятву жениться на ней (а уже в те годы все знали, что слово он держит). Будущий король Англии не догадывался, какие преграды поставит перед ним жизнь. Юность человечеству для того именно и дана – для счастливого неведения.
Читая историю последней битвы Артура, Гарольд удивлялся, убеждал себя, что ничего подобного – вообще ничего глупого! – произойти с ним не может. Юность потому и нескучна, что в ней нет места глупому, которое появляется лишь с возрастом, лишь с опытом, когда человек совершает «глупости», осознавая это…
Двадцать лет бритты теснили саксов, не давали им покоя. Воины короля Артура не знали поражений. За эти годы выросло новое поколение бойцов, они мечтали о воинской славе отцов и старших братьев, они мечтали выдворить незваных иноземцев с острова. Артур готовил сильное войско для решительной схватки с врагом. Саксы были в панике. Драться они не разучились, погибнуть славной смертью в великой битве не боялись, но как трудно выходить на бой с заведомо более сильным соперником, какую огромную армию собирает Артур!
Вожди саксов готовились к тяжкой битве.
И вдруг по острову невидимыми волнами пошли радостные для пришельцев слухи о том, что король Артур поругался с Медраудом, собственным сыном от Моргаузы! Сын был хоть и незаконный, но очень сильный. У него была дружина, с которой он не раз побеждал врага. Опытный боец, пользующийся большим авторитетом среди бриттов. Отец поверил слухам и обвинил сына в том, что Медрауд, якобы, соблазнил жену отца Гвенвифар и живет с ней. Как узнал об этом Артур, кто сказал ему об измене жены, о подлости сына, кто замыслил великое зло для народов Альбиона, поссорив двух великих воинов и военачальников?
Жена вождя бриттов Гвенвифар – «сияющая белизна» – заслуженно пользовалась славой женщины неотразимой красоты и мудрой души. К ней часто приходили за советами стар и млад. Ее уважали. К ее мнению прислушивались. Ее любили. Полюбил ее и Медрауд – любовью юного, азартного бойца. Она была старше его, но это обстоятельство, порою, сводит с ума пылких и неосторожных юношей. Выдержанная годами красота действует на них, как дерзкая брага после тяжкой битвы.
Друзья отговаривали Медрауда от опасного шага, а вот успел ли он сделать его, про то известно только Гвенвифар и Медрауду! Артур, впрочем, поверил в это не сразу. Некоторое время он носил беду в себе. Однажды ему доложили, что его незаконный сын весь вечер провел в покоях Гвенвифар, и вождь не выдержал, взорвался, пришел к жене, накричал на нее.
«Сияющая белизна» покраснела, забыла про мудрость, про известный всем дар свой успокаивать людей добрым словом, верной мыслью. В этот раз Гвенвифар была – как все обыкновенные женщины в подобных случаях. Муж кричит – и я буду кричать. Муж обвиняет – и я буду обвинять.
– Зачем кричишь?! – спросила резко Гвенвифар. – Ты же не видел. Ты же не знаешь!
– Я знаю. Так было!
Ничего путного они не сказали в тот день, может быть, потому, что ситуация такая непутевая, беспутная, безвыходная: либо ты пойдешь на поводу у жены и будешь всю оставшуюся жизнь терпеть скрытые улыбки за Круглым столом, либо пойдешь по своему пути… Больше дорог нет на этой развилке, если можно считать дорогами то, что с диким визгом отстаивали весь день, всю ночь Артур и Гвенвифар.
– Я все знаю. Он мне сам расскажет. Он – сын, – закончил разговор Артур и вышел из дома прямо на солнце. Утро пришло.
Медрауд об этом еще ничего не знал. Он ехал, спокойный, домой кружной дорогой. Весь день ехал. Всю ночь. Никого не боялся: шалого люда в те годы на Альбионе не водилось, некому было шалить: воевали с саксами. Дома Медрауда ожидала нехорошая весть, перегнавшая неторопливого путника. Отец вызывал его на разговор. Он не поехал к отцу, испугался. Он уважал и почитал Артура, боялся слов его. Но не силы. Он сам был неслабым человеком.
Артур, не в силах погасить в себе гнев, пригрозил сыну жестокой расправой. Сыну не понравился тон отца. И оба они стали готовиться к битве.
На огромном поле при Камлане встретились два войска бриттов: одно вел в бой знаменитый победитель при Бадоне, другое – его сын Медрауд.
Вот и вся история вождя бриттов, полководца и государственного деятеля, обиженного мужа и прекрасного «плотника», соорудившего известный всему миру уже пятнадцать веков Круглый стол.
Битва была жестокой. Отец и сын собрали в свои дружины всех лучших воинов Альбиона. И почти все они, честно сражаясь друг с другом, погибли. И спасли тем самым саксов от большой беды, переложив на свой народ беду врага.
Некому теперь было сражаться за свободу Альбиона.
Лишь король Гвинедда Мэлгон еще оказывал саксам сопротивление, не подпуская их к границам Восточного Уэльса. Умер Мэлгон в 547 году, когда по острову пронеслась эпидемия «желтой заразы».
Она губила люд без разбора, не спрашивая сакс ты или пикт, скотт или валлиец. Для нее не это было главным. Она землю решила облегчить от непомерной тяжести чрезмерно расплодившихся двуногих существ, и сделала это со спокойствием старой домохозяйки, а люди, старожилы и новые обитатели Альбиона, впервые за сто лет борьбы поняли, притомившись от похоронных дел, что не они друг другу самые страшные враги, что есть у человечества соперники посильнее. Об этих соперниках все они быстро забыли – не прошло и десяти лет после того, как «желтая зараза» задохнулась, сдохла, оставила в покое остров, и занялись своими «конкретными делами»: полями и стадами, домами и детьми, вооружением и воинами, воспоминаниями. Стали люди вспоминать недавнее прошлое, рассказывать долгими зимними вечерами детям все, как было.