Бельбон никогда не был самым умным из моих рабов, но нехватка мозгов у него восполнялась обилием мускулов. Долгое время эта гора мышц, увенчанная соломенного цвета копной волос, была моим телохранителем – но в последние годы реакция Бельбона явно замедлилась. Я подумывал сделать его привратником: ведь за годы службы у меня он научился узнавать тех, кого следует пускать в дом. Ну а прочих отпугнёт один только вид Бельбона. Однако если он не может даже различать мужчин и женщин, вряд ли стоит доверять ему такую службу.
Бельбон кашлянул:
- Впустить их, хозяин?
- Итак, если я правильно понимаю, у двери – двое незнакомцев. Они неопределённого пола, назвать свои имена отказываются. Но хотят увидеть человека, накопившего за свою жизнь множество врагов. Дело происходит в самом опасном городе в мире. И ты спрашиваешь, впускать ли их. Почему бы и нет?
Вероятно, мой сарказм был чересчур тонким для Бельбона. Кивнув, он вышел прежде, чем я успел его остановить.
Секунду спустя он уже вернулся вместе с обоими визитерами. Я встал, чтобы приветствовать их – и понял, что глаза Бельбона всё ещё остры, вероятно, острее моих. Встреть я эту пару на улице или на Форуме, они бы наверняка привлекли моё внимание: чрезвычайно субтильный молодой человек с тонкими чертами лица, в совершенно не идущей ему тоге и широкополой шляпе (хотя погода была далека от солнечной) – и женщина намного старше и крупнее его, с головы до пят закутанная в столу. В них чувствовалось что-то неправильное.
Тело юноши полностью скрывала тога, но его лицо, лишённое малейших признаков бороды, выглядело странным – как и его руки, изящные, с красивым маникюром. В движениях ощущалась грация, определённо не мужская. Его волосы, вместо того, чтобы свисать над ушами и на затылке, были забраны под шляпу – а это означало, что они существенно длиннее, чем это принято. В глаза бросался и цвет этих волос, тёмных у корней и светлевших по мере приближения к шляпе.
Что до его спутницы, то стола не только укутывала всё её тело, но и скрывала большую часть лица. Однако я заметил, что её щёки густо нарумянены – и явно кем-то не слишком искусным в этом деле. Кожа лежала на её шее намного свободнее, чем одежда – на теле. Плечи женщины выглядели излишне широкими, бёдра – излишне узкими. Удивляли и её руки – совершенно не типичные для римских матрон, всячески старающихся уберечься от загара. Руки моей посетительницы, несомненно, были хорошо знакомы с солнечными лучами, а ногти выглядели неровными, пожалуй, искусанными (немного странно для женщины, проявляющей заботу о румянах). Пара молча стояла около жаровни.
-Итак, вы решили посетить меня, - нарушил я молчание.
Гости, не говоря ни слова, кивнули. Юноша скривил губы, его лицо при взгляде на меня стало каким-то жёстким. Женщина наклонила голову, в её глазах отразился огонь жаровни.
По моему знаку Бельбон принёс два складных стула, поставив их напротив моего.
-Располагайтесь, - пригласил я. И то, как мои посетители сели, ещё раз показало: они не были теми, за кого себя выдавали. Носить тогу – это целое искусство, и то же самое, как я полагаю, относится к столе. Они двигались столь неуклюже, что я едва не рассмеялся.
-Вина? – предложил я.
-Да! – лицо молодого человека внезапно оживилось. Голос у него оказался неожиданно тонким. Его спутница вся напряглась и хрипло шепнула: «Нет». Она нервно перебирала пальцами, затем вдруг укусила ноготь.
Я пожал плечами:
-Что касается меня, то мне нужно чем-нибудь согреться. Бельбон, скажи кому-нибудь из рабынь принести сюда вина и воды. И, возможно, чего-нибудь перекусить? – я вопросительно взглянул на гостей.
Юноша, просияв, нетерпеливо кивнул. Женщина с негодованием схватила его за руку так, что он вздрогнул, и громко прошептала: «Ты с ума сошёл?». В её речи я заметил лёгкий акцент – но какой именно? Я задумался над этим, и тут услышал урчание у неё в желудке.
-Да, да, конечно, - бормотал молодой человек. Он тоже говорил с акцентом – слабым, но определённо каким-то восточным. Это было уже интересно: никто, кроме римских граждан, тогу не носит. – Нет, пожалуй, еды не надо, – наконец добавил он.
-Как жаль! – заметил я. – У нас как раз есть замечательные пироги по-египетски, с мёдом и пряностями – их испекли этим утром. Моя жена, видите ли, родом из Александрии. Я и сам долгое время жил там в молодости, более тридцати лет назад. Египтяне просто превосходно умеют печь – впрочем, я уверен, вы это и сами знаете. Жена рассказывала мне о некоем пекаре из дельты Нила, который якобы первым постиг тайну закваски, а свой первый хлеб принёс в дар великому Александру – как раз тогда, когда тот основал город.