-Ступай, Клеон, - велела она рабу. – Я сама покажу нашему гостю выход.
По тону этой женщины в ней легко было угадать хозяйку дома. А по подобострастному виду, с которым привратник поспешил исчезнуть, я заключил, что она не относится к числу римских матрон, которые дают рабам чересчур много воли.
Жена Лукцея была столь же безобразна, как её супруг, но в остальном ничем не походила на него. Вместо густых бровей над её глазами пролегали две тонкие линии. Её волосы, вероятно, были столь же седыми, как и у мужа, если бы не были красными от хны. Помимо просторной столы, на ней было ожерелье зелёного стекла и такие же серьги.
-Значит, ты – Гордиан Сыщик, - резко бросила она, не спуская с меня оценивающего взгляда. – Я слышала, как раб докладывал о тебе моему мужу.
-А что ещё ты слышала? – поинтересовался я.
Моя прямота была оценена по достоинству.
-Всё. Нам с тобой нужно поговорить, Гордиан.
Я оглянулся.
-Не волнуйся, меня в этом доме никто не подслушает, - поняла меня хозяйка. – Все знают, что лучше даже не пытаться. Идём.
Я последовал за нею в другое крыло дома. Это были не просто другие комнаты, но другой мир. После музея военных трофеев и древних документов Лукцея я попал в помещение, украшенное богато вышитыми занавесями, дорогими предметами из стекла и металла. Одна из стен была покрыта росписью, представлявшей пышно цветущий сад.
-Ты обманул моего мужа, - сухо сказала она.
-Он сам решил, что меня прислал Цицерон. Я просто не стал разубеждать его.
-То есть ты позволил ему верить в то, во что он хотел верить. Да, это наилучший путь, когда имеешь дело с Луцием. Думаю, ты понимаешь: он не лгал тебе, во всяком случае, преднамеренно. Просто он сам убедил себя, что в этом доме ничего страшного не произошло. Луцию было бы нелегко всё время держать в голове правду, - она расхаживала по комнате, перекладывая вещи с места на место.
-Продолжай, пожалуйста, - попросил я.
-Видимость значит для Луция куда больше, чем действительность. В его представлении, отравить в нашем доме гостя, или даже раба гостя – это просто немыслимо. А значит, ничего подобного никогда и не было. И он ни за что не признает обратного.
-А на самом деле?
Она села за маленький столик, уставленный ярко раскрашенными терракотовыми фигурками величиной с детский кулак. Хозяйка взяла одну из фигурок и повертела в руке.
-От чьего имени ты спрашиваешь?
-Я уже говорил твоему мужу: я здесь как друг Диона.
Она пренебрежительно фыркнула.
-Неважно. Я догадываюсь, кто тебя прислал.
-И кто же?
-Клодия. Я угадала? Впрочем, не трудись отвечать. По твоему лицу я могу читать так же легко, как и по лицу Луция.
-Как же ты можешь узнать, кто меня нанял?
Она продолжала вертеть между пальцев статуэтку. Это было каноническое изображение Аттиса, мужа-кастрата Великой Матери Кибелы. Как и полагалось, его руки были сложены на пухлом животе, голову венчал красный фригийский колпак со свисающим вперёд концом..
-У нас есть способы обмениваться знаниями между собой.
-У нас?
-У женщин.
По спине у меня пробежал холодок. Я вспомнил свой недавний разговор с Бетесдой. Да, именно так: она сказала, что Целий и Клодия больше не любовники, я спросил, откуда ей об этом известно… «У нас есть свои способы обмениваться знаниями». На мгновение мне почудилось, будто приоткрылась потайная дверь, и я мельком увидел то, что она скрывала. Но тут хозяйка заговорила снова - и дверь захлопнулась.
-Нет никакого сомнения, что раб Диона умер от яда. Надо было видеть смерть этого бедняги. Если бы Луций тогда не отвернулся, сейчас ему бы не удалось говорить с такой лёгкостью о «естественных причинах». Но он всегда отличался излишней чувствительностью. Ему под силу описать, как женщин сажали на колья, а детей рубили на куски при разрушении Карфагена, но наблюдать смерть раба – это не для него.
-Как это произошло?
-Раб побелел, как мрамор, и бился в конвульсиях.
-Но если он умер, попробовав еду, предназначенную Диону – как же яд мог попасть в неё?
-Это сделал кто-то из кухонных рабов. Я даже догадываюсь, кто именно.
-Вот как?
-Да, это Юба и Лакон. Эти двое приятелей всегда были себе на уме. У меня была мысль как-нибудь освободить их. Юба в тот день, похоже, тайком выбрался из дома. Я потом застала его у черного хода. А когда стала его расспрашивать – он прикинулся дурачком, как обычно делают рабы. Юба наплёл, будто ходил на рынок что-то покупать – уже не помню что, и даже показал мне какую-то сумку. Вот это выдержка! Там наверняка был яд. А после я видела, как он на кухне перешёптывается с Лаконом, и подумала, что же они затевают. Это они приготовили то блюдо, от которого умер раб Диона.