-Дион мне рассказывал, что у твоего мужа в тот день был посетитель.
-Да, Публий Асиций. Позднее его обвиняли в убийстве Диона, хотя доказать это на суде не смогли. Да, он был у Луция примерно в то время, когда Юба уходил из дома. Но вряд ли Асиций принёс с собой яд, если ты это имеешь в виду. С кухонными рабами он не встречался.
-А если он приходил именно для того, чтобы отвлечь внимание твоего мужа? Юба же тем временем выскользнул из дома, чтобы получить яд от кого-то ещё.
-У тебя очень богатое воображение, - сухо заметила она.
-Где сейчас Юба? Ты позволишь мне поговорить с ним?
-Позволила бы, но его здесь нет. Их с Лаконом отослали отсюда.
-Куда отослали?
-После смерти дегустатора Дион был в сильном волнении. Он кричал, скандалил, требовал, чтобы Луций нашёл среди рабов отравителя. Я упомянула о подозрительном поведении Юбы и Лакона, но Луций не желал и слышать о яде. Но даже он несколько дней спустя решил, что от кухонных рабов Юбы и Лакона будет больше пользы на шахте. У Луция есть серебряный рудник в Пицене. Туда их и отправили с глаз долой.
Указательный палец хозяйки поглаживал глиняную голову Аттиса.
-Но это ещё не самое интересное. Когда Луций решил послать Юбу и Лакона в Пицен, они вдруг предложили денег за свою свободу. Вообще-то мы давали им несколько монет каждый год, на праздник Сатурналий. Якобы они таким способом накопили столько серебра, сколько стоят сами.
-Такое и в самом деле могло произойти?
-Нет, конечно. Луций обвинил их в краже наших собственных денег.
-Так, может быть, это правда?
-Я что, похожа на хозяйку, которую могут обкрадывать рабы? – она казалась возмущённой. – Но для Луция это было хоть какое-то объяснение, способное уберечь его от волнений. Он отобрал у них серебро и отправил на шахты, где рабы долго не живут. Тем всё и кончилось.
-А ты как думаешь, откуда у рабов могло быть серебро?
-Не притворяйся глупее, чем ты есть, - отрезала она. – Ты и сам понимаешь: кто-то подкупил их, чтобы отравить Диона. Скорее всего, это был только задаток: ведь дело они до конца не довели. Принадлежи этот дом мне, я бы пытала их, пока не доискалась правды. Но это рабы Луция.
-Рабы знают правду.
-Рабы знают что-то. Но теперь они далеко от Рима.
-И в любом случае они не могут свидетельствовать без разрешения владельца.
-А Луций такого разрешения никогда не даст.
-Кто же подкупил их? – пробормотал я. – Как бы это узнать?
-Это, я полагаю, твоя работа, - без обиняков заметила хозяйка. Она вернулась к столику, поставила фигурку Аттиса на место и взяла другую. Я встал рядом с ней, приглядываясь к статуэткам.
-Почему их так много? – спросил я. – И все одинаковые.
-Из-за большого празднества Матери, конечно. Это Аттис, её супруг. Статуэтки будут подарками.
-Никогда не слышал о таком обычае.
-Подарки распространяются только среди нас.
-Нас?
-Тебя это не касается.
Я протянул руку к одной из фигурок, но она с поразительной силой ухватила моё запястье.
-Тебя это не касается, - повторила хозяйка. Миг спустя она отпустила мою руку и хлопнула в ладоши. Подбежала девочка.
-Теперь ступай. Рабыня покажет выход.
Глава тринадцатая
Удобнее всего попасть в дом Тита Копония, где погиб Дион, было, вернувшись тем же путём, каким я сюда пришёл. Я вновь миновал бывшее жилище Марка Целия. Надпись, гласящая о продаже, никуда не делась, но похабный рисунок кто-то уже замазал краской. Да, прихвостней Клодия можно много в чём упрекнуть, но бездельниками их не назовёшь.
Тит Копоний сам встретил меня, и вскоре я уже сидел в его кабинете с чашей вина в руке. Если в кабинете Лукцея буквально всё напоминало о покорении Карфагена, то здесь повсеместно торжествовала Греция. На полках красовались чернофигурные сосуды, слишком древние и слишком драгоценные, чтобы ими можно было пользоваться. Вдоль стен на пьедесталах стояли статуи героев древности и бюсты прославленных мыслителей. Стеллаж был завален футлярами для свитков, на которых висели разноцветные ярлычки – я разобрал имена греческих драматургов и историков. Сама комната тоже не выбивалась из общего стиля: греческие кресла с высокими подлокотниками, греческий ковёр с геометрическим орнаментом. Все вещи были соразмерны и превосходно гармонировали друг с другом.