— О чем задумалась? — вырвал меня Крис, заставив перенести внимание на него.
— Что?
— У тебя был такой хмурый вид. О чем задумалась?
— Не твое дело, — отмахнулась я, усаживаясь на другом конце дивана, подальше от него.
Я чувствовала, что он смотрит. Опять разглядывает меня. Я же смотрела перед собой, на статуэтки на полке. Только бы сдержаться. Успокоиться.
— Обалдеть, — внезапно выдал он.
— Что? — я больше не могла терпеть.
— Проколотый живот, разрисованная спина. И как тебе такое только позволили?
— Мне и не позволяли. Я сама все сделала.
— Да что ты. Ну и как? Ожидания оправдались, и реакция твоего отца была достаточно бурной?
— Даже представить не можешь, насколько, — с улыбкой ответила я. — Он заметил через пару дней, когда я стала ходить в укороченных топах, чтобы позлить его. О сколько было нотаций. Столько гнева в глазах. Он еще недели две не мог на меня после этого смотреть.
— Ты что, мазохистка?! Не то чтобы я осуждаю, но, блять, нарываться так — перебор, ты так не считаешь?
— Нет, не считаю. Было весело, — я пожала плечами.
Дальше мы продолжали сидеть в тишине, разглядывая друг друга. Да, я все-таки решилась посмотреть на него. Фальверт не уступал себе. Черные джинсы, простая майка с логотипом «Металики» и серая шапка, удерживающая темные длинные волосы.
— Статью видела? — с усмешкой спросил он, когда заметил мой взгляд, метнувшийся на его пальцы.
— Конечно, — вернув себе самообладание, я закатила глаза. — Забавно. И часто у тебя так?
— Как?
— Ну, ты просто прошелся с девушкой за руку, пытаясь спастись от папарацци, и, сам того не зная, стал ее парнем.
— Как правило, я вообще не становлюсь ни чьим парнем. Серьезные отношения не по мне. Но среди всех женщин, с которыми меня снимали, ты единственная, с кем я еще не спал, — с улыбкой отметил он. Мне так хотелось врезать ему по башке в тот момент. Однако, я удержалась, сцепив пальцы в замок и рассматривая кольца на них. Но Крис все не унимался. — Хотя… думаю это не на долго.
— И не мечтай, — грубо, — возможно даже грубее, чем ожидала, — ответила я, уходя от него на кухню.
Нам нужно было разойтись по разным углам, пока не случилось непоправимое. И пусть Криса это вообще не волновало, наоборот, ему, кажется, очень нравилась перспектива трахнуть меня. Только я не собиралась прыгать в его койку, будь он хоть Президентом Америки или Британским принцем.
На самом деле, я просто хотела сохранить дистанцию между нами. Рядом с ним все как-то менялось. Мое тело реагировало очень странно, — я словно на иголочки вставала, — а мозг и вовсе отказывался соображать. Но мне нужно было выстоять. Я хотела выиграть ту «битву» и не могла сдаться. Пусть Ричард Вестман и не был самым хорошим отцом, но, пожалуй, то немногое хорошее, что он мне дал — умение не сдаваться, не прогибаться и стоять на своем. И как бы тогда я не желала воплотить все свои фантазии в реальность, не сомневалась, что удержусь и не позволю этому произойти.
Включенный Mac стоял на столешнице. Он заряжался, у меня была открыта почта. Именно поэтому я и услышала сигнал, оповещающий о новом Е-mail. Это был Шейн. Я поспешила открыть сообщение, но, сделав это, замерла. Кажется, на какое-то мгновение, у меня остановилось сердце.
«From: Шейн Солтлейк
To: Чарли Вестман
Еще помнишь это?
«Приложенное фото»
Интересно, что там было?
Что ж. В принципе, ничего необычного. Просто фотография. На ней я. С гитарой в руках. Мне там было лет 16.
Наверное, прежде чем рассказать о тех события, стоит знать предысторию. В средних классах мы с несколькими одноклассниками создали группу. Выступали на улицах, в барах. И я была там солисткой. Играла на гитаре и писала песни. Свои песни. Тогда я еще не знала, откуда у меня взялся голос и способность к пению.
Однажды вечером, когда мне приснился кошмар, я не смогла уснуть. И взяла в руки гитару. Дома никого не было. Во всяком случае, мне так казалось. Но я сильно ошиблась. Чертовски. В ту ночь мои пальцы в который раз коснулись струн гитары и весь второй этаж заполнили звуки музыки. Тогда и прибежал отец.
Они с Эммой, Энди и Люцией уехали в дом отдыха на несколько дней, я же осталась дома. Но Ричард вернулся немного раньше, чем я ожидала. Никто в семье не знал о моем увлечении музыкой, поэтому, когда, зайдя в мою комнату, он увидел музыкальный инструмент в моих руках, сильно удивился. А потом разозлился. И это был совсем не тот гнев, который я вызвала своей татуировкой. Нет. Это было куда страшнее.
Он вырвал гитару из моих рук, отобрал блокнот с песнями. И сколько я ни просила, сколько ни умоляла не забирать у меня то немногое, что я ценила, что приносило успокоение, он был непреклонен.
«Не хочу, чтобы ты уподобилась своей матери» — бросил он, перед тем, как хлопнуть дверью.
С того момента наши и без того трудные отношения «Отца и дочери», стали чем-то напоминать «Градоначальника и заключённого-убийцу». И, как вы понимаете, заключенным был совсем не Ричард.
Перетерпев это, я забыла о музыке. И слушала ее исключительно в наушниках, когда рядом никого не было. Камилла стала мне еще ближе, татуировок стало больше, так же как и серёжек в ушах. Ссоры с отцом, как и побеги из дома в ночи, становились все чаще, а вечеринки — все грандиознее.
Только спустя год, напившись в хлам, я поспорила с Шейном, что еще помню что-то из своих песен. И, несмотря на запрет отца, возьму в руки гитару. Я выиграла тот спор, а Шейн просрал 10 баксов. А еще сделал то несчастное фото.
Вспоминая все это, я замерла. Моя гитара. И мои песни. Я старалась восстановить, все что помнила. Но к том моменту, когда я отважилась на это, мне было уже 22. Разумеется, все тексты, вся музыка вылетела из моей головы. Оставались лишь чувства. Я до последнего помнила те чувства, те эмоции, что пробуждались во мне, когда гитара попадала в руки.
И в тот момент я хотела убить Шейна. Убить. Потому что те чувства, что я испытывала, когда пела, та же пробуждались и рядом с Крисом. Когда я смотрела в его синие глаза. Когда ощущала его запах.
«From: Чарли Вестман
To: Шейн Солтлейк
Где ты ее нашел?»
«В коробке. Мы с Кэм решили их перебрать.»
«Ах вы с Кэм! Это о ней ты говорил в тот день?»
«Да, о ней. Мне правда жаль, что так получилось. Но я больше не мог ждать. Я люблю ее и всегда любил.»
«Что-то не заметно…»
«Чарли!»
«Ладно. Это ваше дело. Но учти — еще раз такое повторится и, клянусь, от тебя и мокрого места не останется!»
«Этого не повторится. Я обещаю»
«Хорошо»
«Слушай. У меня к тебе есть маленькая просьба…»
«Если ты о том, что было, то успокойся. Камилла об этом не узнает. Она мне тоже совершенно не чужой человек.»
«Спасибо. До встречи, детка»
Улыбнувшись его обращению, я вновь вернулась наверх. И стала рассматривать фотографию. Там я казалась молодой. И очень счастливой. От воспоминаний я сжала руки. И заломила пальцы, ведь они все еще помнили те прикосновения. Те мгновения, когда кожа соприкасалась с металлическими струнами, создавая музыку.
— Решила по-ностальгировать? — послышался хриплый голос за спиной.
Я в спешке захлопнула крышку Mac, а затем развернулась к Крису. Я чувствовала, как кровь прилила к щекам, а сердце бешено заколотилось в груди. Фальверт же вновь ухмылялся, скрестив руки на груди и рассматривая меня.
— Тебя не учили, что подглядывать нехорошо? Так же, как и подкрадываться.
— Почему ты вечно отвечаешь вопросом на вопрос?
Он сделал шаг в мою сторону и за пару секунд до минимума сократил расстояние между нами. Я вжалась в столешницу, нервно сглатывая. Он стоял передо мной. Так близко, что я чувствовала его запах. Запах ментола, табака и Криса.