Эмма покачала головой, паника барабанила по черепу. Комната закружилась. Пальцы Киллиана сжимали её горло, как будто они были сделаны из шпаклёвки, и ужас нарастал внутри неё всё больше и больше, пока не пригрозил утопить её. Она чувствовала, как её ноги подкашиваются.
Затем он внезапно отпустил её, не дожидаясь, пока она отдышится, прежде чем ударить её так сильно, что она упала на пол. Когда она лежала там, задыхаясь и пытаясь втянуть воздух обратно в лёгкие, он нанёс удар по её ребрам, который был настолько свирепым, что её чуть не вырвало на ковёр.
Она хотела свернуться в клубок, но не могла — не могла думать. Прижимаясь лицом к полу, пока комната всё ещё размывалась вокруг неё, она отчаянно пыталась сориентироваться. Всё болело, и она слышала рёв в ушах. Она застонала, пытаясь перевернуться.
Именно тогда она поняла, что он был на ней, бил кулаком по её лицу снова и снова, не останавливаясь ни на мгновение. Она услышала завывающий звук, похожий на сирену, кричащую на неё, и с приливом стыда она поняла, что это исходило от неё.
Она закрыла лицо руками и испустила ещё один крик, и он сразу же остановился, протянув руку, чтобы схватить её за волосы и оторвать её голову с пола.
— Заткнись нахуй, — выплюнул он, ударив её головой о пол.
Она плакала и не могла остановиться, не могла набраться сил, чтобы взять себя в руки, и сквозь мутную дымку она увидела, как он встал и отошёл на несколько шагов от неё. Он посмотрел на свою жену, на её горячие слёзы, стекавшие по её ярко-красным щекам, и издал усмешку, как будто она какое-то животное.
Он вывернул её ногу и засмеялся, когда услышал, как она хрустнула в основании лодыжки. Она взвыла, подтянув колени к животу и крепче прижавшись к полу.
Наступила долгая пауза, и комната перестала слегка кружиться, и она почувствовала, как он становится на колени рядом с ней, кладя руку ей на лицо. Он погладил её, не говоря ни слова, убрав влажные кудри с её щеки. Затем поднял кулак и нанёс удар, которого она так долго ждала.
Когда весь её череп вибрировал от силы его ударов, она услышала, как он плевал в неё словами, как будто она была какой-то собакой.
— Ты думаешь, — прошипел он, вбивая каждое слово ударами по её лицу, — что тебе сойдёт это дерьмо с рук? Думаешь, сможешь от меня сбежать?
Эмма попыталась зарыть лицо руками, но он бил и по ним. Она отчаянно пыталась отползти от него, прижимаясь лицом к ковру, но он залез на неё обратно.
— Пожалуйста, Киллиан, прекрати, — умоляла она. — Прошу.
— Меня тошнит от тебя, — сказал он, протягивая руку, чтобы схватить её лицо и повернуть к себе. Она прищурилась, едва различая его через уже заплывшие глаза. — Я — твой муж. Ты должна уважать меня. Вместо этого, ты прячешься за моей спиной с сыном, о котором я даже не знаю. И у тебя хватает наглости говорить мне, что ты не хочешь иметь детей? Ты шутишь?!
Эмма смутно осознавала, что у неё идёт кровь из носа. Она сочилась на ковёр.
Она подумала о Реджине и застонала.
— Отвечай мне.
— Киллиан, — сказала Эмма, её голос раздавался издалека. Теперь она почувствовала привкус крови. — Пожалуйста. Перестань причинять мне боль.
— Назови мне хоть одну чёртову причину, почему я должен перестать, — прошипел он, отпуская её челюсть и наблюдая, как она с тупым стуком ударяется головой. Эмма вскрикнула, её глаза закрылись. Она чувствовала, что исчезает под его весом, рассыпаясь по полу, как клочок подожжённой бумаги.
А потом она почувствовала смещение в воздухе. Когда её муж не сказал ни слова — не нанёс ещё один удар — она знала, что что-то случилось. Собрав всю свою храбрость, она заставила себя снова открыть глаза.
Реджина стояла позади Киллиана, один из кухонных ножей находился в её руке. Лезвие было прижато к его нижней челюсти. Костяшки её пальцев побелели.
— Руки прочь от неё.
Киллиан зарычал, убирая руки от Эммы и поднимая их в воздухе.
— Смотри. Я ничего не делаю.
Реджина тотчас же наклонилась вперёд и крепче надавила ножом на его горло. Киллиан прошипел, а Эмма наблюдала, как кожа на его шее побелела на острого лезвия.
— Убирайся, — тихо сказала Реджина, прислонившись к его уху. — Прочь.
Стиснув зубы, Киллиан встал на ноги. Реджина отвела его подальше от Эммы с помощью ножа, направляя его в другую часть комнаты. Она выглядела устрашающе спокойной, но, даже находясь на полу, Эмма видела ярость, горящую в её чёрных глазах. Когда она толкнула Киллиана к стене, она бросила на него такой убийственный взгляд, что даже Эмма вздрогнула.
Затем она отвернулась и с тремя короткими шагами вернулась к Эмме. Она присела рядом с ней. Нож упал на ковёр, когда Реджина протянула обе руки, нежно сжимая лицо Эммы в ладонях. Её челюсти сжались в твёрдой линии, а её тёмные глаза просматривали каждый дюйм лица Эммы, принимая во внимание всё, что он с ней сделал. Она сглотнула.
— Ты в порядке? — пробормотала она, поглаживая большим пальцем опухшую щеку Эммы. Каким-то образом Эмма нашла в себе силы, которые позволили ей кивнуть. Она увидела, как глаза Реджины снова вспыхнули, прежде чем она вздохнула, затем потянулась вперёд и осторожно помогла Эмме подняться с пола.
У Эммы были ушиблены рёбра, и шла кровь из носа, но она заставила себя встать. Реджина отвела её к дивану на лодыжке, которая, Эмма была почти уверена, была сломана.
Реджина сжала руку Эммы, прежде чем снова отвернулась, наклонившись, чтобы поднять нож. Киллиан всё ещё стоял у двери, его лицо искривилось от досады. Реджина с некоторой гордостью отметила, что красная линия виднелась на его горле.
Держа нож свободно в одной руке, она подошла к нему. Даже на каблуках ей приходилось задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза, но баланс сил был ясен. Теперь всё изменилось. Эмма смотрела на то, что происходило прямо перед её глазами.
— Слушай меня внимательно, — тихо сказала Реджина, указывая кончиком лезвия на его живот. Киллиан равнодушно взглянул на неё. — Ты отвратителен. Ты — мерзкий человек, который ничего не заслуживает, и меньше всего, эту женщину, которая по какой-то причине, которую я никогда не смогу понять, всерьёз решила выйти за тебя замуж.
— Ты ничего не знаешь…
— Заткнись, — рявкнула на него Реджина, и он послушался. Он выпятил челюсть, как раздражённый подросток, когда слова Реджины посыпались на него. — Посмотри на неё! Посмотри, что ты с ней сделал. Она ничего из этого не заслужила. Всё, что она делала, — это попыталась сделать тебя счастливым и заслужить твою любовь, а всё, что ты когда-либо делал взамен, — это мучил её и заставлял чувствовать себя настолько бесполезной, что она думала, что у неё нет выбора, кроме как остаться с тобой. Но мы оба знаем, что это не так. Эмма будет в тысячу раз лучше, чем ты, просто перейдя улицу и завязав разговор с ближайшим бездомным. Ничто в тебе не стоит того, чтобы она оставалась в этом браке, и когда ей действительно удалось убедить себя в этом, ты вернулся и снова разорвал её на куски.
— Она не обязана была выходить за меня замуж, — сказал Киллиан, скрестив руки на груди. — Это был её выбор.
— И с тех пор это стало тюремным сроком, — бросила Реджина ему в ответ. — Ты загнал её в ловушку, и тебе это нравится. Но я не потерплю подобного; что бы ты ни хотел бросить в неё, я заслоню собой. Я позволю тебе убить меня здесь, посреди собственного дома, прежде чем позволю тебе снова ткнуть в неё своим пальцем.
Присев на край дивана, Эмма почувствовала, как на её глаза снова навернулись слёзы. Она смотрела на них — на мужчину, который обещал любить её и защищать до конца жизни, и на женщину, которую она знала всего неделю, но которая боролась за неё, как будто от этого зависела её собственная жизнь. Разница между ними была настолько поразительной, что она почти ударила себя за то, что была такой слепой.