И я хотела держать нас всех вместе, чтобы наши пути шли в одном направлении. Мой мир был идеален, когда я была с Рокотом, Лив и Перри. Все, чего я когда-либо хотела, это чтобы мы оставались такими, какими были.
— Я сожалею о том, что случилось.
К счастью, голос Хайда отвлекает меня от воспоминаний. Я делаю гнилую работу по продвижению вперед.
— По поводу Лив, — уточняет он. Он слегка поворачивается ко мне. Его ноги кажутся намного длиннее моих. Словно они продолжаются вечно. — Я сожалею о твоей потере.
Наверное, я ошибалась, что никого не волнуют, мои чувства по отношению к Лив.
— Спасибо… Такое чувство, что я потеряла ее давным-давно.
— Когда она уехала в Край?
— Да. — В каком-то смысле я скорблю о Лив с тех пор, как она отправилась выходить замуж за Соболя, северного Кровного вождя, с которым она была помолвлена. В тот день, когда она покинула поселение Потока, я знала, что, вероятно, никогда больше не увижу ее. Разница в том, что теперь я в этом уверена.
К горлу подступает комок. Я больше не должна ничего говорить. Но то, как Хайд смотрит на меня, будто он действительно хочет знать, слушать меня, заставляет меня чувствовать себя в безопасности.
— Мы все делали вместе. Я и Перри, Рокот и Лив. Пещера? Мы вчетвером выбирались из поселения и шли туда. Просто чтобы уйти от клана и побыть в одиночестве.
— Слышал.
Я пристально смотрю на него, а в голове мелькают вопросы. Что именно он слышал? От кого?
— Риф как-то упоминал об этом, — торопится дополнить он.
Так я и поверила. Риф — последний человек в мире, который стал бы обсуждать что-то столь тривиальное. Хайд просто не хочет, чтобы я поняла, что обо мне сплетничают, но мне все равно. Люди по жизни сплетничают. Я сама виновата в этом. Но в отличие от Хайда, я никогда не упускаю хорошую возможность подразнить, когда возникает такая возможность.
— Риф рассказывал истории о приключениях Лив, Перри, Рокота и меня в пещере?
— Возможно, это был Грин или Хейден.
— А может Прутик или Отщепенец?
— Эм… угу. — Хайд смущенно улыбается, зная, что я поймала его. — Один из них.
Я замечаю, что у него более мягкое лицо, чем у Перри. Нос и челюсть у него скорее широкие, чем резко очерченные. Доброта легко отражается в его глазах.
— То было давным-давно, — говорю я беспечно. На самом деле всего полгода назад, но я не хочу выглядеть так, будто застряла в прошлом. — Мы привыкли считать, что пещера — самое лучшее место на земле. Ну, Рокот, Лив, и я. Перри она никогда особенно не нравилась. Но мы с Лив… нам с ней казалось, что мы открыли целый, новый мир. Мы привыкли видеть в ней какое-то волшебное место. — Я слегка смеюсь, представляя себе темное логово, которое мы только что оставили позади. — Не могу поверить, что мы раньше так думали.
Хайд почесывает щетину на подбородке.
— Я могу.
— Ты можешь в это поверить?
Он пожимает плечами.
— Конечно.
— Нет, не можешь.
Хайд смеется.
— Я действительно могу. Разве это не магия? То, что ты видишь, когда не должен?
— Если это твое определение магии, то она повсюду. — Я машу рукой в сторону неба, там тоже все не так, как должно быть. — Даже там, наверху.
Хайд поднимает глаза к небу, его лицо становится задумчивым, пока он рассматривает Эфир.
— Ты ведь шутишь, да? — спрашиваю я, наблюдая за ним. — Неужели ты действительно думаешь, что в Эфире есть магия? — Я вижу разрушение.
— А что если это не то, что ты видишь, а то, как ты это видишь? Что, если магия — это твоя точка зрения? — Он указывает на плато, которое раскинулось перед нами. — А что, если настоящая магия заключается в правильном мировоззрении? В правильном взгляде на жизнь?
Я понимаю, что он просто вырос в моих глазах, стал кем-то другим. Каким-то возвышенным. Каким-то интригующим. Я не могу оторвать от него глаз.
Через мгновение он отворачивается.
— Зачем ты это сделал? — спрашиваю я.
— Сделал что?
— Отвернулся от меня.
— Я пожалел о том, что сказал.
— Почему? — То, что он только что сказал, было прекрасно. Не могу поверить, что он сожалеет об этом. — Что ты теряешь, говоря то, что хочешь сказать?
Хайд внезапно увлекается вытаскиванием кусочка кожи из рамки своего колчана.
— Ха-айд?
— Я иногда не знаю, как вести себя с тобой, — отвечает он, наматывая оторванный кусочек кожи на палец.
— Иногда?
— Когда один, — уточняет он. — Когда мы вдвоём.
— Я тебя пугаю?