Мать, безусловно, всё замечала и чувствовала себя виноватой, и от того угасала ещё быстрее.
В какой-то момент показалось, что Донато стал действительно даром Божьим – одно из того немногого, о чём грезили сразу оба – и в их семье наконец-то всё пойдёт на лад. Но нет, они всё больше и больше отдалялись друг от друга (если вообще когда-то были близки). Их взгляды на воспитание несколько расходились. Орэбелла не оценила рвения Марко, давая понять, что имеет чёткое представление и планы на будущее сына и намерена окружать того только всем «правильным». Но отцу и бабке всё же удавалось вырвать малыша из этой канители, поощрять его маленькие детские шалости, дарить ему всю любовь, которую он заслуживает. В эти моменты Марко был по-настоящему счастлив.
Однажды, правда, дело дошло до скандала. Донато был без ума от лошадей и всего, что с ними связано. И на его четырёхлетие Марко решил, что юному всаднику уже пора обзавестись собственным настоящим «скакуном». Сын буквально прыгал от восторга при виде маленького плюшевого пони и в тот же день отправился с тренером на прогулку верхом на своём Марсе. Орэбелла, считавшая, что ребёнку следовало бы заняться бальными танцами, устроила истерику, обвинив Марко в том, что он намеренно подвергает сына опасности. Вначале он пропускал всё мимо ушей, молча выкуривая сигарету. Когда же начал излагать свой взгляд на то, что полезно четырёхлетнему мальчику и что он устал потакать её прихотям и наравне с ней может определять, что нужно их сыну, Орэбелла откуда-то достала пистолет и стала им размахивать. Марко спокойно пытался её образумить. Откуда ни возьмись ошарашенный охранник влетел в комнату, попытался руками успокоить синьору и забрать пистолет. Как округлились его глаза, когда пуля пробила грудь. Пришлось всё быстро «замять». Семье сообщили, что глава семейства погиб, защищая дом от грабителей. Обеспечили вдове достойное содержание и всё необходимое. Правду никто не знал. Кроме Уго и Руджеро, соответственно. После «ограбления», когда жене прописали санаторий и курс лекарств, стало почти спокойно. Почти всё, о чём можно мечтать.
Он не раз, коря себя, думал об этом. Но нет, он не мог, подобно своему отцу, предать Орэбеллу. Не могу бросить её, ведь сам сделал предложение и поставил её в эти условия, хотя ещё тогда не видел причин это делать.... Нужно расплачиваться за свои поступки.
Его размышления прервала Лиан, едва поспевающая за несущимся вприпрыжку Донато с воздушным змеем наперевес. Лиан появилась в их доме полтора года назад, когда матери Марко не стало … Матерью Лиан была ирландка, что было заметно по копне рыжих волос и зелёным глазам, в данный момент укоризненно смотрящим сквозь оправу очков на довольно улыбающееся чадо. Глядя на это Марко сам расплылся в улыбке. Лиан, заложив руки за спину и виновато склонив голову, повела плечами и словно извинялась взглядом, дескать: «Извините. Знаю, что у вас скоро начнётся совещание и вам сейчас необходимо собраться с мыслями и разобрать кое-какие бумаги. Не уследила, сейчас уведу». В ответ на что Марко неопределённо махнул рукой, затушил сигару и, усадив сына на колени, принялся внимательно выслушивать его сбивчивый рассказ. Он согласился один раз запустить змея вместе с Донато, прежде чем вернётся к делам, поэтому отпустил Лиан и просил её вернуться попозже. Словно вновь окунувшись в детство и несясь наперегонки с ветром за змеем Марко заметил, что Лиан всё-таки осталась ждать невдалеке и с теплотой и улыбкой (или он это придумал?) наблюдает за ними. Он довольно усмехнулся.
***
Все уже разошлись. В приятном полумраке кабинета Марко ещё раз внимательно взглянул на бумагу и потёр переносицу. Это не могло быть совпадением. То тут то там вспыхивающие очаги проблем, едва не сорвавшаяся поставка, информация, которую пытались слить в прессу, и если бы не Уго…У них определённо завёлся «крот». Но кто? Это началось недавно, а все его люди давно «проверенные в боях» или из хорошо знакомых семей. Если бы полиции был зуб на него и им удалось кого-то прижать, Руджеро бы дал знать. Нет, здесь что-то другое. Он сложил пальцы домиком, нервно потеребил галстук, ослабил его и взглянул в сторону телефона. Посидел ещё немного, постукивая пальцами по столу, потёр подбородок. Наконец подвинул к себе телефон, набрал номер и попросил соединить с синьором Скварчалупи.