Я сглатываю, надеясь, что у меня нет шоколада на зубах.
Она кружится по комнате, рассматривает конфеты M&M’s, осматривает снежный шар, а когда доходит до адвент-календаря, замирает.
— Сегодняшняя шоколадка пропала. Я приберегла ее на после обеда.
Поднимаю руки и пожимаю плечами.
— Я ничего об этом не знаю.
Глория делает несколько целенаправленных шагов в мою сторону.
— Ты съел ее, не так ли?
Поправляя очки, я печатаю электронное письмо. Наклонившись через мое плечо, она смотрит на экран. Ее волосы каскадом рассыпаются по моему плечу. По мне пробегает дрожь, заставляя мои чувства работать в усиленном режиме.
Мы оба понимаем, что я неправильно расположил пальцы на клавиатуре и написал какую-то ерунду.
Она читает:
— Пурла фдла фва. Фщовав вфо квако еччзу ав вупзвь. Хм. Я не знакома с этими словами.
Глория смотрит на мой стол, словно хочет обыскать его, затем садится на край, скрещивает ноги, и аромат ванили слишком восхитителен для моего собственного блага. Мой пульс учащается.
— Дай мне понюхать твое дыхание, — говорит она.
Я откидываюсь назад, чтобы не выдыхать аромат ее шоколада.
— Это не очень профессионально.
Она постукивает пальцем по экрану моего компьютера.
— Как и это.
— Обычная ошибка. Что? Ты никогда не делала опечаток?
— Не в электронном письме. Я дам тебе один шанс признаться. Ты взял мой шоколад? — Она протягивает руку. — Отдавай обратно.
Я поджимаю губы и качаю головой.
— Ты не захочешь, чтобы я это сделал.
Она ахает.
— Ты съел его? Это итальянский шоколад, специально привезенный. Мои бабушка и дедушка каждый год присылали мне адвент-календарь. Теперь я покупаю его сама, чтобы продолжить традицию. Ты мой должник, Бруно.
— Ты ничего не можешь доказать.
— В отличие от того случая, когда мы ужинали, и ты не обратил моего внимания на шпинат между зубами, у тебя есть что-то коричневое прямо... — Она шевелит мизинцем у своего рта.
Рефлекторно, мой язык тянется к этому месту.
— Ха. Попался. Это война, Бруно Коста. Это...
Ее глаза прищурены, губы сжаты, и я вспоминаю, как моя сестра умеет мстить. Не принимайте во внимание влиятельных деловых женщин или влиятельную бизнесвумен, которая поставила меня на колени, мне следует беспокоиться о свирепых итальянках.
Но я не жалею, что съел шоколад. Он был восхитительно сливочным... и привел Глорию в опасную близость ко мне, к моему столу. Я не могу отделаться от ее аромата ванили, выкинуть ее из головы — вид ее скульптурных ног, а из сердца — желание проводить с ней каждую свободную минуту.
ГЛАВА 7
ГЛОРИЯ
То, как Бруно выглядит в своих очках, особенно когда не побрился, оставив легкую щетину, заставляет меня пялиться на него вместо того, чтобы отправлять электронные письма, отвечать на звонки и делать заказы.
Он так самодоволен, как будто знает, что делает со мной. Как выворачивает меня наизнанку. Заставляет говорить вещи, которые я никогда бы не сказала мужчине, тем более своему начальнику.
Например, когда принесла M&M’s, я сказала ему, что это потому, что сегодня понедельник, подчеркнув букву M10.
Он спросил: «А вторая буква М для чего?». Я сказала: «Веселье»11, как Рождество, но он подумал, что я имела в виду «Брак»12, как «Пока смерть не разлучит нас». И посмотрела на него взглядом «только через мой труп». Либо так, либо я пронзила его холодное сердце рождественским настроением, и оно обожгло его хорошенько.
И я связала ему чулок с именем Бруно. Ну, это было просто для того, чтобы укрепить политику, что он больше не Брайан, парень, с которым у меня было замечательное свидание. По крайней мере, я продолжаю говорить себе именно это.
Однако то, как мы возвращаемся к нормальному общению друг с другом на грани флирта, когда мы не в офисе, говорит о том, что это чувство взаимно.
Либо так, либо он действительно презирает меня за то, что я сломала ему ногу. Бруно не хромает и не морщится, когда поднимается по лестнице, так что я выбираю первый вариант.
Когда я обсуждаю условия с продавцом галантерейных товаров — и также планирую свою месть за похищение шоколада — а Бруно устраняет замятие бумаги в принтере, в дверь офиса входит очень беременная женщина. На секунду я представляю нас на дневном ток-шоу, где она рассказывает, что Бруно — отец ребенка, но при втором взгляде на нее обнаруживается семейное сходство, и незнакомка также кажется мне знакомой.
— Привет, Брайан, — говорит она, падая в его рабочее кресло и вертясь из стороны в сторону. — Хорошо тут у вас наверху. Но могу я предложить переставить столы так, чтобы они были обращены в эту сторону? — Это утверждение. Не вопрос. С удивительной ловкостью, учитывая ее огромный живот, женщина встает на ноги и начинает перетаскивать его стол так, чтобы он был перпендикулярен окну.