Я хочу сообщить ей хорошие новости, но правда в том, что мне лучше уволиться. Мы с Бруно с трудом уживались как начальник и подчиненный, и вряд ли теперь у нас что-то получится наверху — если он решит остаться, а не уехать на работу за границу. В любом случае, мне лучше уйти. Пока бабушка с дедушкой занимают детей, я поднимаюсь наверх, чтобы собрать вещи.
После того как убрала рождественские украшения, сложила содержимое своего стола в коробку и убедилась, что все готово к завтрашнему дню, потому что я предложу Бруно уведомление за две недели, если он не захочет, чтобы я немедленно ушла, снизу доносится знакомый голос.
Это рокочущий, авторитетный голос.
— Она не отвечает на звонки, а ее грузовик припаркован напротив пекарни.
— Домино! — кричу я, бросаясь вниз по лестнице и падая в объятия брата.
На его лице мелькает облегчение, в то же время на меня смотрит другая пара глаз. Угольно-серые, которые раньше тлели. Теперь они холодные. Свет в них погас. Я отворачиваюсь, успокоенная присутствием брата.
— Ты брат Глории? — спрашивает Томми, протягивая руку. — Я не знал, что в город приезжает ее семья. У тебя есть где остановиться? Буду рад видеть тебя в своем доме.
— Спасибо. Приехал на день раньше, потому что... — Дружелюбный взгляд моего брата меняется на жесткий, когда он отворачивается от Томми и осматривает каждого из присутствующих братьев Коста по очереди, словно оценивая, кого из них собирается убить.
В комнате становится жутко тихо, за исключением певца, исполняющего рождественские песни через динамики.
Я прочищаю горло и представляю всех присутствующих, оставляя Бруно напоследок. Он выглядит изможденным и, кажется, отрастил недельную щетину, хотя я знаю, что тот брился вчера. Мой брат пожимает всем руки, и его хватка становится особенно крепкой, когда он доходит до Бруно.
— Так ты Бруно, да? Пойдем со мной. — Ноздри Доминика раздуваются, а глаза горят.
— Нет, — говорю я. — Это, наверное, не очень хорошая идея.
— Глория, он поможет мне перевезти твои вещи. — Слово Доминика — закон.
Когда они выходят, даже радио замолкает.
— Мы увидим дядю Бруно снова? — спрашивает Чарли, как будто он тоже знает, что это могло быть и смертным приговором.
— Конечно, — говорит Томми и вопросительно смотрит на меня.
Я вздрагиваю.
— Он немного слишком опекает меня.
— Судя по тому, как вы с Бруно выглядели, когда вернулись порознь, я так понимаю, что в Нью-Йорке все прошло не очень хорошо, — замечает Томми.
Не знаю почему, кроме того, что они семья, но я беспристрастно рассказываю им о том, что произошло.
— Фрэнки говорит, что ему жаль.
— О, он сожалеет, — говорит Томми.
— Или будет, — бормочет Нико.
— В том-то и дело. Если он не заинтересован в нас, я не хочу, чтобы он чувствовал себя вынужденным или...
— О, он заинтересован, — говорит Фрэнки из дверного проема. — Он просто идиот, как я и говорила. — Неся коробку с кондитерскими изделиями, она продолжает разглагольствовать о больших мужчинах с большим эго, которые боятся больших чувств.
Я замечаю, что Лука куда-то уходит.
Невозможно не считать минуты до того момента, когда Доминик и Бруно появятся живыми и с целыми конечностями и пальцами. Я вздыхаю с облегчением.
— Твой брат может дать фору любому из нас или Хокинсу, — говорит Джио.
— Он коп, — говорю я, как будто это все объясняет.
— Рад знать, что у тебя есть поддержка. — Нико подмигивает мне.
— Между прочим, у тебя также есть мы, — говорит Томми. — Но, как сказала Фрэнки, Бруно вел себя как идиот. С тех пор, как решил называться Брайаном.
Братья тихонько подшучивают над Бруно, пока он не подходит.
Распрямив плечи, он говорит:
— Глория, можем поговорить?
Я смотрю на брата. Он коротко кивает.
— Конечно. — Я оглядываюсь по сторонам, но никто не уходит.
— Ничего, если мы прокатимся? — Я не уверена, спрашивает ли Бруно разрешения у меня или у Доминика.
Дом снова кивает.
— Конечно. — Но прежде чем мы выходим на улицу к «Ауди» Бруно, я подхожу к брату.
Он поднимает руки вверх.
— Прежде чем ты что-то скажешь, я обещаю, что этот человек позаботится о тебе.
— Под угрозой своей жизни?
— Нет, потому что он искренне заботится о тебе, — Доминик говорит так, будто провел тщательное расследование.
— Откуда ты знаешь?
— По тому, как он посмотрел на тебя, когда ты спустилась вниз.
Я вопросительно поднимаю брови.