Увлеченный попыткой разобрать текст в полумраке гостиной, Вильям не заметил, что Паула уже немного успокоилась и наблюдает за ним.
– Думаешь, я сумасшедшая? – все ещё тихо всхлипывая, прошептала она. – Безбожница? Карен и раньше болела. Но сейчас это что-то другое… Неотвратимое! Необъяснимое! Будто чьи-то незримые руки тянут ее в темноту… Я пыталась давать ей лекарства. Молилась за нее. Но что бы я ни делала, ей становится только хуже. Теперь я решила поискать иного совета. Моя бабка, а потом мать записывали то, во что поколения простых женщин верят тайком. К чему прибегают от отчаяния. Не суди меня за это, Вильям!
– Кто я такой, чтобы судить любящую мать, которая ищет способ спасти свое дитя! К тому же… Я и сам недавно понял, что неизведанное не равно несуществующее, как и не равно дурное…
Женщина с удивлением подняла на него заплаканные глаза, а потом смутилась и начала собирать потрепанные листы. Помогая ей, юноша успел подумать, что Паула могла бы пролить свет на случай у реки, но расспрашивать ее в таком состоянии не решился. Поэтому, клятвенно пообещав, что поможет найти способ вылечить девочку, забрал сверток и поспешил в свою комнату. И насчет помощи он не лукавил, ибо верил, что встреча с брушей была не случайна. Ее слова дарили надежду, но Вильям не знал, что с ними делать…
Он зажег лампадку и расстелил на столе материю. Сейчас она казалась до смешного небольшой – менее браса2 по широкой стороне. На пожелтевшей ткани, словно десятилетие провалявшейся в сундуке, виднелись рыжие разводы и пара темно-коричневых пятен.
Вильям нахмурился и перевернул простыню. Потом еще раз. И тут воздух, словно застывая, застрял у него в горле. Невнятные разводы внезапно приобрели очертания карты. Он узнал ветвящуюся Алву, пастбище, соседские владения и, наконец, их собственный дом, отмеченный крошечным пятном засохшей крови…
Шумно выдохнул. Налил стакан воды. Сделал пару глотков, остальное плеснул на руку и протер лицо. Крупные капли стукнули о деревянный пол. Юноша снова бросил взгляд на ткань, надеясь, что карта ему почудилась, но та беспощадно смотрела на него глазами отмеченных Провидением домов.
Что делать с этим открытием, он не знал. Идти к соседям посреди ночи, чтобы проверять свою догадку, было бы просто глупо. Поэтому Вильям упал, не раздеваясь на кровать, надеясь, что усталость заберет его в целительное небытие. Но, увы, сон к нему не торопился. Утомившись лежать с закрытыми глазами, парень бездумно уставился на разлитую по полу воду.
В мелких лужицах отражался свет ясного ночного неба, такого яркого в первый день полнолуния. Вдруг поверхность воды слегка вздрогнула. Мелкие круги разбежались в стороны – и из центра высунулось что-то светлое и остренькое. Потом еще повыше и еще… Через пару мгновений над полом показалась хрупкая девичья ручка.
Вильям заморгал, пытаясь прогнать наваждение. Однако вместо того, чтобы исчезнуть, изящные пальчики ухватились за дощатый край. Вода подпрыгнула, и лужа на полу изрядно разрослась.
Опираясь на руки, вынырнула, словно из ванны, уже знакомая ему прекрасная девушка. На этот раз волосы ее и платье были мокрыми. Пряди прилипали к фарфоровому лицу, шелк – к телу. Пронзительный взгляд темных глаз ледяными иглами пригвоздил юношу к кровати, словно бабочку к картонке.
– Верни мне простынь, глупец! Ты не ведаешь, что творишь! – с вызовом произнесла бруша, однако сквозь гнев ночного видения отчетливо проступало волнение. – Брось ее в воду на закате… А если осмелишься, помоги закончить начатое… Тогда и я помогу спасти детей.
– Ты знаешь, как вылечить Карен?! Так говори! – вскричал Вильям и вскочил.
В тот же миг видение растаяло, а юноша под барабанную дробь своего сердца резко проснулся, как от дурного сна. Еще не высохшие лужицы на полу отражали разгорающуюся зарю.
Он встал, сходил умыться, подошел к столу, где лежала ткань, и оторопел. На карте проступало два свежих алых пятна. Вильям сдернул ее со стола – по темному лаку размазались две кровавые полосы…
То ли не желая смотреть в глаза опасениям, то ли бессознательно страшась собственной причастности, Вильям свернул простыню и спрятал под матрас. После чего поспешил на кухню поискать чего-нибудь на завтрак. Работница приходила рано, но сегодня он опередил даже ее.
Кухня располагалась на первом этаже. Узкая и вытянутая, словно коридор, она освещалась лишь через узорчатое окошко двери, ведущей на задний двор. Юноша нашел под вышитым полотенцем пару ломтей вчерашнего хлеба, вытащил из погреба горшочек с маслом и решил поесть всухомятку. На разогрев жаровни, чтобы сварить кофе, у него не было ни желания, ни сил.