Совершенно иного мнения придерживался Брусилов. Он уже высказал его в докладе царю. На совещании выступление Брусилова, в котором он горячо отстаивал своё мнение, имело решающее значение. Вера Брусилова в русского солдата, воля к победе, убедительность доводов так повлияли на присутствующих, что Куропаткин и Эверт принуждены были изменить высказанные ими взгляды на положение. Брусилов так рассказывает о своём выступлении:
«Слово было предоставлено мне. Я заявил, что несомненно желательно иметь большее количество тяжёлой артиллерии и тяжёлых снарядов, необходимо также увеличить количество воздушных аппаратов, выключив устаревшие, износившиеся. Но и при настоящем положении дел в нашей армии я твёрдо убеждён, что мы можем наступать. Не берусь говорить о других фронтах, ибо их не знаю, но Юго-западный фронт, по моему убеждению, не только может, но и должен наступать, и полагаю, что у нас есть все шансы для успеха, в котором я лично убеждён. На этом основании я не вижу причин стоять мне на месте и смотреть, как мои товарищи будут драться».
Брусилов лишь из деликатности упомянул о том, что он не берётся говорить о других фронтах. Оба другие фронта обладали значительно большими шансами на успех, чем Юго-западный. Северный фронт имел 466 тысяч бойцов против 200 тысяч у противника, т. е. обладал более чем двойным перевесом сил. Западный фронт имел почти такое же соотношение — 754 тысячи против 420 тысяч у противника, в то время как на Юго-западном фронте было 512 тысяч бойцов против 441 тысячи у противника. Тяжёлая артиллерия и резервы предназначались для Северного в Западного фронтов. Говоря о своем твёрдом убеждении в возможности наступать, Брусилов оценивал обстановку с общей стратегической точки зрения.
Это обстоятельство он подчеркнул в своём дальнейшем выступлении.
«Я считаю, — говорил он, — что недостаток, которым мы страдали до сих пор, заключается в том, что мы не наваливаемся на врага сразу всеми фронтами, дабы прекратить противнику возможность пользоваться выгодами действий по внутренним операционным линиям, и потому, будучи значительно слабее нас количеством войск, он, пользуясь своей развитой сетью дорог, перебрасывает свои войска в то или иное место по желанию. В результате всегда оказывается, что на участке, который атакуется, он в назначенное время всегда сильнее нас и в техническом и в количественном отношениях».
Вот какими соображениями руководствовался генерал Брусилов, настаивая на необходимости наступления. Не второстепенную задачу, не защиту интересов своего фронта преследовал он, когда говорил, что Юго-западный фронт должен наступать, а основную цель: разбить главного противника — германскую армию, — разумеется не только силами своего фронта, а всеми силами трёх русских фронтов и совместно с союзниками. Он рассуждал как главнокомандующий, перед которым была совершенно ясная перспектива. Для того чтобы убедить совещание в том, что при любых условиях наступление Юго-западного фронта будет только выгодно для таких общих действий, в заключение своего выступления он заявил:
«Поэтому я настоятельно прошу разрешения и моим фронтом наступательно действовать одновременно с моими соседями; если бы, паче чаяния, я даже и не имел бы никакого успеха, то по меньшей мере не только задержал бы войска противника, но и привлёк бы часть его резервов на себя и этим существенным образом облегчил бы задачу Эверта и Куропаткина».
Естественно, что генералу Алексееву как представителю русского верховного командования нечего было возразить против веских доводов Брусилова. Он должен был в принципе с ними согласиться. Однако он не хотел менять разработанного ставкой плана и предупредил Брусилова, что он для наступления ничего не получит дополнительно к имеющимся у него силам — ни войск, ни артиллерии, ни снарядов. Брусилов ответил, что он ничего и не просит, будет довольствоваться тем, что у него есть, но войска Юго-западного фронта и сам он будут знать, что их деятельность направлена на общую пользу и что они облегчают работу своих боевых товарищей, давая им возможность сломить врага.
После выступления Брусилова генералы Куропаткин и Эверт заявили, что наступать и они могут, но не могут ручаться за успех. Такого ручательства, конечно, не мог бы дать ни один главнокомандующий, да его никто и не требовал. В результате совещания было решено атаковать противника армиями всех трёх фронтов, нанося главный удар Западным фронтом и вспомогательный — Юго-западным. Северный фронт должен был перейти к решительным действиям при благоприятной обстановке.
Так, в муках сомнений и колебаний главнокомандующих, среди которых один генерал Брусилов шёл твёрдой поступью к поставленной цели, зародился брусиловский план прорыва. Сомнения и колебания ответственных командиров встретила и дальнейшая разработка этого плана уже на Юго-западном фронте. И здесь Брусилову пришлось проявить всю силу своей воли и твёрдость характера.