Объяснись они сразу, все было бы иначе. Быть может, жив был бы и Грий, и Авдотья. Быть может, они разошлись бы миром.
И в этот короткий миг, в миг взрастающей на мертвой почве веры, в миг, когда в монстре она попыталась разглядеть израненную, изможденную душу, Самуил пустил все ее чаянья прахом по ветру. На руку Варвары легли мужские пальцы, прижали к лицу плотнее, он распахнул глаза.
— Я оставлю в живых колдуна, если ты вернешься ко мне. Клянусь. Я забуду о всех его звериных нападках, обо всей волшбе, брошенной в мою сторону. Я закрою глаза на все то, что ты сделала и мы начнем заново. Не вздумай отказать, Варвара, я не стерплю. — Голос перешел в угрожающее рычание, вибрацией отдающееся в ладонь, когда Глинка попыталась отдернуть руку. — Но я поклянусь тебе и в том, что я заставлю его мучительно подыхать, если ты откажешься. Случись это через год, пять или десяток, я прикажу его распять и воздвигнуть гниющий труп у въезда в усадьбу. Я позволю тебе выбрать его судьбу. И нашу, потому что отступать я не намерен… Пойдем.
Перехватив ее руку за запястье, Брусилов развернулся и поволок следом, Варвара вскрикнула.
Чем ближе они оказывались к краю поляны, тем глубже страх въедался в кожу, давил на грудь. Когда ноги начали проваливаться в вязкую топь земли, а между деревьями разверзлась черная дыра, Варвара взвизгнула, выгнулась дугой, упираясь ступнями в нетвердую почву и… Вцепилась зубами в сжимающую руку кисть. Под зубами громко щелкнула лопающаяся кожа, рот наполнился вязкой слюной и железным вкусом крови. Брусилов крупно вздрогнул, но руки не разжал, рванул ее так, что ноги оторвало от земли, барыня упрямо сжала зубы сильнее. Не помогло.
А собственная магия металась, била черными хлыстами, жалила. И соскакивала с плотного щита, на котором выбивала смоляные капли-искры, совсем скоро они разукрасили собою всю поляну, замарали одежду и щеки, от них рябило в глазах.
Если он утянет ее с собою здесь, то что станется с телом, которое так нежно и крепко прижимал к прохладному боку Яков, пока она перебирала длинные мягкие волосы?
Не позволить, не допустить…
Неожиданно Глинка легко подалась вперед, толкнула его лбом в спину, и Брусилов запнулся. Попытался выровнять шаг, когда барыня упала на землю, повисая мертвым грузом, выворачивая кисть так, что казалось, она вот-вот потеряет руку. А когда разъяренный мужчина развернулся к ней — подло ударила в пах свободной рукой, сжатой в кулак. С тихим рычанием Самуил опустился рядом, а Варвара рванула в сторону, выворачиваясь из скользкой от текущей по пальцам крови ладони. Ловко вскочила на четвереньки, на них, с неожиданно удлинившимися руками и вывернутыми суставами, припустила к родному поместью, слыша злобный рев вдогонку. Он придавал сил, поторапливал.
Когда у дверей родного дома воздух полоснуло росчерком золота, она почти заплакала от облегчения. Золото. Ее обжигающее тепло, то самое солнце… Прыгала в провал Варя с разбегу, чтобы мир перевернулся с ног на голову, а затем она вскочила на пропитанных потом простынях.
Яков сидел у догорающего камина, судорожно выводя в пепле неведомые ей символы, его била крупная дрожь.
— Как он… — Задыхаясь, Варвара ошалело огляделась, выпрыгнула из постели, совершенно забывая о своей наготе. Бросилась к Якову, прижимая ладони к проступающим под кожей, ходящим ходуном ребрам.
Собственные руки оказались перемазанными в крови, на запястьях наливались красным синяки, через пару дней следы от пальцев Самуила станут темно-синими.
— Узнал, что ты с болот выбралась, а там дело за малым, его жажда тебя найти крепче каленого железа, на своей жизненной силе и дотянулся, ведьма только помогла. Я не прав был, Варвара, за себя постоять ты уже способна.
Подушечки пальцев обожгло холодом, когда Яков резко отодвинулся, поднялся на ноги и направился к креслу, на котором оставил одежду, принялся неспешно одеваться. С каждым словом голос его все больше холодел, покрывал ее сердце коркой колючего инея:
— Я собрал твои вещи в дорогу, не вздумай тронуть бумаги с защитными чарами, при себе их всегда носи. Не будет Брусилов охоту на тебя вести с ведьмой на загривке, а с ним одним ты уже справишься. Хватит тебе среди топей зябнуть, пора свою жизнь обустраивать.
Громко щелкнула пряжка ремня, колдун остервенело одернул рукава рубахи. А Варвара отказывалась верить в то, что слышит. Обнаженная не только телом, но и душой, наизнанку его словами вывернутая.