Ответ не сбил дыхания, шумно выдохнув с последним словом, она послушно последовала за партнером, уводя взгляд в сторону. Самуил продолжал наблюдать за ней. Господи, Варя предпочла бы, чтобы он запнулся, отдавил ей ногу и у неё появилась причина улизнуть. Мерзавец танцевал слишком хорошо, но расстояния между ними бессовестно не оставлял.
— Разве? Я полагал, что вы подарили мне два танца с пылкой надеждой на нечто большее. — Самодовольно. Низкий голос завибрировал, запылал от самовлюбленной подначки. Варя резким движением вскинула голову, едва не запнулась, почти сбилась с быстрого шага.
— Мне не дали выбора. Не заставляйте разочаровываться в вас, ваше высокоблагородие. Я могу начать горько жалеть о том, что меня вынудили уделить вам моё внимание.
Он смеется. Склоняет голову, касаясь губами её виска и Варвара забывает о танце. Пытается отпрянуть, выдернуть пальцы из уверенной грубой хватки, впервые она чувствует, как ускользает уверенность в собственной силе. Так чувствует себя цыпленок, когда лис пробирается в курятник для жестокой кровожадной поживы?
— О, поверьте, вы успеете привыкнуть к моему вниманию, я научу вас щедро одаривать меня своим. Где ваша пылкость, которую прежде я встречал на охоте? Где тот огонь, который я вспоминал ночами? — Последний поворот и танец обрывается. Мужчины разжимают руки и отходят для поклона, а они так и продолжают стоять в центре зала, Самуил провокационно жмет её к себе, касаясь дыханием волос. — Нет нужды сдерживать себя, Варя. С женихами дозволено куда большее, чем просто два танца.
С женихами? Воздух выбивает из легких, перед глазами шатается мир. Проклятое вино и жмущий корсет. Нет нужды волноваться, самоуверенный наглец хочет сбить её с толку, не иначе. Стопа Варвары скользящим движением движется вперед, платье касается горячего бедра Самуила, а затем каблук чувствительно, с изрядным нажимом опускается на его ногу. Внутри бурлит негодование, щеки пылают. Пара начинает привлекать лишнее внимание.
— Скорее черти полезут из ада, чем я выйду за вас замуж. Со всем моим уважением.
Не верит. Снисходительно улыбается, выпуская её из своей хватки. Медведь, не иначе. Лишенный манер, обходящийся грубой силой.
— Твоя мать дала своё благословение. До венчания осталось не больше месяца. А затем ты, вместе с необузданным нравом и ядовитым языком станешь моей. — Короткий поклон в конце танца, но расчетливый взгляд до последнего цепляется за её побледневшее от сдерживаемой ярости лицо. — Каждый танец, каждый вдох и выдох. Скоро всё это станет моим, я с нетерпением буду ждать того мига, когда сумею приструнить тебя.
Не дослушивает, девушка разворачивается резким рывком, почти бегом направляется к столам. Не может быть это правдой, её мать не может оказаться настолько черствой и бессердечной, чтобы заключить союз против её воли. Репутация неприступной холодной девицы сыграла с Варей дурную шутку. Он всерьез возомнил, что её поведение — брошенный вызов.
Настасьи Ивановны там не оказалось, она исчезла из бальной залы вместе с отцом Самуила. Злость разрасталась, поднималась к горлу обжигающей жаркой волной.
Гостиная, вестибюль, бильярдная и библиотека. Варвара распахивала каждую дверь парадной части дома. И нигде не находила мать. Когда взгляд поднялся к широкой лестнице, ступени которой были обиты темно-красным бархатом, цепкая узкая ладонь сжала предплечье так сильно, что ногти-полумесяцы чувствительно впились в кожу.
— Варвара, разве полагается гостям игнорировать обещанные танцы? С минуты на минуту музыканты начнут играть котильон. Тебе подобает быть рядом с гостеприимным хозяином усадьбы.
— Просто хозяином усадьбы? Или женихом? — Так любезно и натянуто, что становится очевидно — Варя раздосадована. Учтивая улыбка, сцепленные у живота руки, костяшки побледнели от силы, с которой переплелись пальцы. Стоящий подле Артемий Агафонович и не подозревал, что через пару мгновений кажущаяся спокойной, почти умиротворенной девушка может перемениться, показать настоящие клыки.
Настасья Ивановна знала о характере своей дочери куда больше, пальцы на руке сжались с такой силой, что Варвара рвано выдохнула, переступила с ноги на ногу. В нежном, казалось бы, легком голосе она услышала угрожающее змеиное шипение.
— Жених хотел донести добрую весть сам, я не могла отказать в столь романтичной просьбе. Ну же, не разочаровывай его долгим отсутствием, порадуемся позже.
Порадуемся. Удрученно опустились уголки губ, Варвара отпрянула, стоило материнской руке разжаться. Продала. И радовалась она не сделке, о которой грезила долгие годы, нет, мать пировала на останках её несбыточных надежд и чаяний. Она предпочла отдать свою дочь, не спросив у нее мнения, не дав выбора. Стало горько и обидно, а хуже делалось оттого, что она послушно развернулась и направилась к бальной зале.