— Прощай, Самуил Артемьевич. Может, в другой жизни все сложилось бы иначе.
— Может в другой и сложится… Прощай, Варвара.
До усадьбы она шла не оборачиваясь. Прижимала мелко дрожащие руки к ноющей груди, закусив губу, а желанной, отрезвляющей боли не было. Слишком странно было теперь его не ненавидеть. Слишком ужасно, что им пришлось через такое пройти. Чтобы умереть в один день.
До стоящей на пороге Аксиньи она так и не дошла — мир вокруг покрылся рябью, Варвара стерла тыльной стороной ладони слезы и недоуменно замерла. Бабушка махала ей от усадьбы, кричала что-то… Прощаясь? Еще шаг вперед. Резкий, испуганный. Что бы сейчас не происходило, Варваре не нравилось. Шаг. Рябь. Шаг. Марево. И мир сделал широкий кувырок, ее оторвало от земли, швыряя к пронзительно-голубому небу.
Глинка трусливо зажмурилась.
Уши забило толстым слоем ваты, в судороге свело все тело. Еще бы, она душегубка и уготовано ей после судного часа адское пекло. Она будет гореть, боль прорастет сквозь кожу, Варвара с ней сроднится.
— … чтоб тебя кикимора утянула, ты куда поднимаешься?! Сдохнешь, баламошка, я что ей говорить буду?! Ляг, пока чугуном не оприходовала, ляг, упырь малахольный!
— Выйди из моей землянки, поди утопись, не могу на тебя больше смотреть! Я должен быть рядом, она же уже двигается!
— И еще много десятков лет двигаться будет, а ежели себя не пощадишь, то без тебя!
До слуха донесся звук глухого удара, всхлип и тяжелая возня — кто-то отчаянно сражался.
Варвара открыла глаза.
Теперь солнечный свет не слепил, она утопала в тени. Жаркой, до ужаса душной, пропахшей дымом и можжевельником.
— Пить…
Возня тут же прекратилась, в поле зрения появилась широко улыбающаяся Авдотья, один из клыков оказался сломлен и притягивал к себе взгляд косым краем. Она тут же с готовностью приподняла барыню, подставляя к губам глиняную кружку. Зыркнула в сторону жаровни и неожиданно для Вари рявкнула, та от испуга подавилась, закашлялась.
— Кто тебя теперь обратно на короб потянет?! Ползи отсюда по-хорошему, кому говорю!
Яков. Осознание ударило в грудь, заставило задохнуться, слабо забарахтавшись в груде покрывал. Ей нужно было подняться, нужно было увидеть распластанного на полу колдуна. Живой, Господи, он живой, он совсем рядом. Вытягивая шею, Варвара до боли вцепилась в руку Авдотьи, та горестно взвыла.
— За что, Господи?! Не была я столь грешна, заповеди твои блюла, дурных умыслов в голове не держала… Да чтоб тебя леший драл! — Упомянув Господнее имя, упыриха застонала и схватилась за нижнюю челюсть. Изо рта вырвалось облачка пара — задымился язык.
Обреченно махнув на них рукой, нечистая поковыляла к выходу, громко хлопнула дверью. Та надругательства не выдержала и, сорвавшись с петель, рухнула прямиком на упыриху. Послышался приглушенный вопль и нервный хохот, Авдотья завозилась, пытаясь выкарабкаться.
Стоило ей выползти из-под отсыревших, рассыпавшихся почти в труху досок, Варвара с улыбкой подалась вперед и рухнула бы с лавки, если б не оказавшийся под ней Яков. Широкая рука уперлась барыне в ребра, пробивая до пяток болью. А она даже не всхлипнула, откинулась назад, судорожно цепляясь за его пальцы. Не отпускать бы никогда, держаться рядышком.
— До чего же тошно мне сейчас в этом мерзком теле, — хрипло рассмеявшись, он обреченно стукнулся лбом о пол. Затем еще раз.
— Давай Авдотью помочь попросим?
— Еще чего, пятый день она мне плешь прогрызает, утянет обратно, а мне потом ползи ужом, пыхти…
Варвара рассмеялась. И вместе со смехом с ноющих плеч упала громада напряжения, в доставляющем боль хохоте растворились все страхи. Ребра разболелись, заломила спина, заставляя смех перейти в тихий стон. У лавки тут же показалась голова обеспокоенного Якова. Руки еще подводили его, он то и дело бился подбородком о деревянный край, внимательно в нее вглядываясь.
— Погоди-ка, сейчас-сейчас…
Он глухо застонал, закидывая руку на лавку, оперся на локоть. Варвара тут же отпустила его пальцы, поворачиваясь на бок, вцепилась в плечо и потянула.
— Если падать, так вместе.
— Битый битого везет, Брусничное солнце, да отцепись! Сейчас сама развалишься…
Не слушая ворчливое сопротивление, Варя, не обращая внимание на боль, помогла колдуну подтянуться на лавку. Совсем серый, сколько же крови он потерял во время битвы? Просто лечь на лавку. Просто… На лбу Якова крупными бисеринами выступил холодный пот, он зло зарычал, забрасывая ногу, за ней вторую. И, оказавшись рядом, тут же обмяк, только шумно вздымалась грудь, он прикрыл глаза.